Одни туфельки — домашние, с милыми помпончиками (но при этом на изрядной шпильке) Надя не удержалась, решила примерить. И — позорно не влезла. Вот напасть! Ростом Изабель ее куда выше, а ножка — будто у Золушки. Настроение окончательно испортилось. И Полуянов все недоступен, хотя давно время ужина.

Кстати, о еде. Димка-то — когда он придет! — наверняка будет ужасно голодный. Быстренько сбегать в магазин? Или обнаглеть — и посмотреть, что у Изабель имеется в холодильнике?

Однако тот оказался впечатляюще пуст. Лишь засыхал объедок обезжиренного сыра и мисочка с салатом имелась (трава и одинокий помидорчик). Можно, конечно, быстренько прикупить кусок мяса (магазин в соседнем доме), но удобно ли хозяйничать в чужой квартире?

Придумать, как поступить, Митрофанова не успела. Затрезвонил телефон. Димка. Даже не поздоровался. Недовольно спросил:

— Ты чего названиваешь?

— Димуся, да я тебе просто сказать хотела, чтобы ты домой не ехал, — проворковала Надя.

— Это почему еще? — возмутился Полуянов.

— Нас Изабель в гости ждет.

— Чего?

Надя быстренько описала ситуацию.

— Ну Изабель! Ну чудила! Вот так просто взяла — и разрешила переночевать? Смелая девушка! — опешил журналист.

— Видно, очень нужно ей свою квартиру продать, — задумчиво сказала Надя. — Так что приезжай быстрей. Будем вместе скрытые дефекты выявлять. И пиццу по дороге купи, пожалуйста. Здесь есть совсем нечего.

Сразу, как перекусили, Надя попыталась отправить Полуянова в ванную — проверять состояние труб. Однако тот отмахнулся:

— Даже смотреть не буду. Если тут проблемы и есть, они совсем в другом.

И отправился бродить по квартире. Разглядывал магниты на холодильнике, внимательно изучил содержимое небольшого книжного шкафчика. Надолго застрял перед обрамленной в серебряную рамку фотографией на стене гостиной, на которой была изображена Изабель в купальнике, в непринужденной позе, улыбающаяся с напускной беззаботностью. А фоном — снег, иссиня-морозное небо, черная прорубь.

— Она еще и моржиха, — покачал головой Полуянов.

И Надя не уловила, чего в его тоне больше — осуждения или восторга.

— Как ты думаешь, каким она спортом занималась? — повернулся к ней Дима.

— А она занималась?

— Вроде да.

— А ты откуда знаешь?

— Ну… мне просто стало любопытно, у кого мы квартиру покупаем, и я ее биографию посмотрел, — смутился Полуянов. — На сайте кабельного канала. Там написано: «В прошлом — профессиональная спортсменка». И все.

— Знаешь, Полуянов, — с угрозой заговорила Надя. — У продавца квартиры обычно только справки требуют. Из нарко— и психдиспансеров. А изучать их биографии — совершенно ненужная самодеятельность.

— Да ладно! — не растерялся Димка. — Ты сама на меня страху нагнала: «Подвох, подвох!» Вот я и проверяю все, что можно. Так кто она, как ты считаешь?

— Гимнастка, наверное, какая-нибудь, — поморщилась Надя.

— Но почему тогда и не написать, допустим: «мастер спорта по художественной гимнастике»?

— Может, Изабель, — кивнула она на фотографию, — чемпионка по моржеванию?

— Такого вида спорта нет.

— Да хоть борец сумо — тебе-то какая разница? — процедила Надежда.

Дима тряхнул головой, будто сбрасывал с себя наваждение, и бодро произнес:

— Ладно, ты права. — Он вдруг лукаво улыбнулся: — Ну, что? Опробуем хозяйский «сексодром»? Как тебе моя мысль?

— Мысль отличная. Только Изабель мне даже не показала, где у нее постельное белье. Придется самой искать, фу, неудобно-то как!

— А ты позвони ей да спроси, — посоветовал Дима.

— Наверно, так лучше.

Надя быстренько отщелкала номер.

Изабель отозвалась на первом же гудке и жалобно произнесла:

— Надя, я сейчас не могу говорить… У меня тут, типа, работа.

Фоном слышался шум, чьи-то громкие голоса.

— Какая-то работа у нее. А мне наврала, что на свидание идет, — положив трубку, сказала Надя.

— Ладно, — беззаботно отмахнулся Полуянов, — как-нибудь и без белья перебьемся!

Поцелуи его были крепки, горячи, но Митрофанова — вот напасть! — то и дело взглядывала в проклятое зеркало, безжалостно направленное на кровать. И будто назло: или слегка отвисший животик в нем видела, или рыхловатые бедра. Сразу зажималась, расстраивалась. Секс в итоге получился скучным, скомканным. Полуянов, впрочем, пробормотал свое дежурное: «Ты прелесть». Быстренько повернулся на бок и уснул. А Надя долго еще вертелась на скользком покрывале, вздыхала и заснула только часам к трем. Но спать ей так и не пришлось, почти сразу, как показалось Наде, зазвонил Димкин мобильник.

— Вот зараза! — пробормотал сквозь сон Полуянов. Не открывая глаз, дотянулся до тумбочки, на ощупь нажал на прием и пораженно пробормотал: — Изабель?

Надя так и села на постели.

Полуянов тоже приподнялся, протер глаза, сердито произнес:

— Разумеется, мы спим. Что?.. Так вызывай полицию, зачем мне-то звонишь?

Надя взглянула на часы. Пять утра. Удивительная, просто феерическая наглость.

— Да, я приеду, — вдруг сказал Димка и, виновато взглянув на Надю, добавил: — Минут через двадцать.

— Куда ты собрался?! — взвилась Митрофанова, едва Полуянов нажал на отбой.

— Надюшка. У Изабель проблемы. Похоже, какой-то криминал. Я должен помочь, ей просто больше некого попросить.

Митрофанова чуть не задохнулась от отчаяния.

— Ты сошел с ума! Мы ее знаем — один день! А ты уже решаешь ее проблемы!!!

— Прости, — вздохнул Полуянов.

И начал торопливо одеваться.

Дима понимал, что ведет себя как свинья и никаких оправданий ему нет. Однако все равно гнал по притихшей утренней Москве со скоростью под сто. И плевать, что столица в последние годы вся ощетинилась камерами слежения. Подумаешь, штрафы! Он себя чувствовал, будто ему восемнадцать, и он — на первой в жизни машине! — мчится на первое в жизни свидание. Что за наваждение навалилось…

Причем даже голову не ломал, что за такой ужас-ужас увидела в салоне красоты Изабелла. Куда важнее — просто снова оказаться с ней рядом. Нырнуть в огромные синие глазищи на смуглом лице. И сказать успокаивающие слова: «Не бойся. Я с тобой».

До Замоскворечья, где располагался салон, со своей северо-восточной столичной окраины Полуянов домчал за рекордные пятнадцать минут. Половина шестого утра, даже самые упорные трудоголики еще не проснулись. Двор напичкан машинами под завязку. Можно было вернуться на улицу и порыскать на платной парковке, но делать этого он не стал. Загородил выезд гламурному «мерседесику», забитому мягкими игрушками и талисманчиками, — вряд ли его хозяйка просыпается раньше десяти утра. Торопливо взбежал по ступенькам салона. На первый взгляд все мирно: окна целы, дверь аккуратно прикрыта. Но не заперта. В холле полумрак — рассветная синь только-только начала пробиваться сквозь жалюзи.