— Странно, не находишь? — Взгляд Егорова стал еще более подозрительным. — Ты годами меня не замечала, а тут вдруг решила пригласить скрасить твой досуг.

— Все меняется, Сережа. И мы тоже. — Аня решила стоять намертво.

Раз уж выставила себя дурой, то продолжит игру.

— И ты поменялась?

Егоров вдруг широко улыбнулся, обнажая великолепные зубы. Странно, она никогда не замечала прежде, как красива его улыбка.

— Поменялась, — кивнула она и вдруг с горечью добавила, снова не понимая зачем: — Постарела. Поумнела.

— Ага… — Он почесал затылок и начал медленно отступать внутрь квартиры. — Что постарела, не согласен. Ты по-прежнему красивая, Ань. А насчет поумнела… Не могу не согласиться.

— В смысле? — Она почувствовала себя немного уязвленной.

— Наконец бросила этого урода — своего начальника. Он обманывал тебя все эти годы. Использовал. А ты вела себя, как слепая! Я не мог понять причины твоего поведения. А теперь понял.

— Да? Понял? И что же ты понял?

Сжав кулаки в карманах, Аня вдруг увидела себя со стороны.

Вот она стоит перед ним с дико красным лицом, вспотевшая в теплой куртке, смущенная его осведомленностью. И злая, страшно злая от нелепости ситуации, в которую загнала себя самостоятельно. Безо всякой посторонней помощи. Никто не заставлял ее звонить в дверь.

— Я понял, что раньше ты была глупая. А теперь поумнела, — выпалил Егоров.

Он кивнул ей на прощание и с грохотом захлопнул перед ее носом дверь.

Всю дорогу до дома Аня ругала себя последними словами и обещала, что ни за что больше не полезет ни в чью жизнь. Ни с благими намерениями, ни без оных.

Горячая ванна с ароматной пеной немного помогла отвлечься. Закутавшись в теплый халат, Аня встала в кухне у окна. Она не зажигала света, рассматривая холодную улицу: так было уютнее. Темнота за спиной казалась теплой, надежной, как крепость. Не то что мятущийся на ветру свет уличных фонарей. Казалось, его слишком много, он был слишком ярким и казался ледяным.

Когда этот март уже закончится, с его морозными ночами и сырыми полуднями! Так хотелось нежного апрельского тепла и свежей зелени на газонах и клумбах.

И забыть…

Забыть обо всех неприятных мыслях, не возвращаться к ним никогда. Пусть катятся все бывшие куда подальше. Пусть Егоров сам решает свои проблемы и не ухмыляется ехидно. И…

Кстати! А откуда он узнал о ее отношениях, закончившихся так плачевно? Не мама же ему рассказала! Этого не могло быть в принципе. Мама сама мало что знала. Он следил за ней? За ее личной жизнью?

Аня резким движением задернула штору на окне, будто кто-то с улицы мог видеть ее и знать, о чем она думает.

Лечь спать… Забыть… Успокоиться…

Она уснула на удивление быстро и проснулась отдохнувшей. Часы показывали половину десятого утра. Календарь напоминал, что суббота. Инга на сегодня от ее помощи отказалась, и она могла весь день посвятить себе и своим так долго отодвигаемым желаниям.

Аня сладко потянулась под одеялом.

Можно было поехать в торговый центр и вдоволь нагуляться по магазинам, а еще завернуть в кинотеатр. В очередь встал салон красоты, давно не была. Вспомнилось о приглашении новых коллег съездить за город. У кого-то из них имелась шикарная дача, и выезды туда на шашлыки стали для коллектива привычными.

Откинув одеяло, она села на кровати, решив все же принять приглашение новых коллег. Все остальное подождет. Аня потянулась к телефону, чтобы позвонить и подтвердить, что приглашение приняла, как тут же одернула руку — он сам зазвонил, и это была мама.

Мама? Она не брала в руки свою «раскладушку» уже полгода. И теперь звонит ей? Или Инга воспользовалась телефоном, потому что ее разрядился?

— Алло… — ответила Аня настороженно.

— Аня, дочка, это мама, — проговорила Вера Васильевна давно забытым голосом. — Ты еще дома? Суббота. Наверняка еще в постели.

— Да. — С легкой запинкой ответила Аня.

— Он поехал на тридцать втором автобусе, — выпалила мать строго. — Пока ты не задала вопрос, опережу тебя… Сергей Егоров поехал на тридцать втором автобусе, что останавливается прямо под нашими окнами.

— Так. Понятно, — проговорила Аня.

Хотя ничего понятного не было.

— Что тебе понятно, Аня? — возмутилась Вера Васильевна. — Тридцать второй едет за город до питомника. Это тебе ни о чем не говорит?

— Нет, — призналась она, покусывая губы.

— Он поехал упражняться в стрельбе, детка. Он снова был с ружьем. И ты должна его остановить!

4

— Мне кажется, это не ваша мать больна, а я! — возмущенно прошипел в ее сторону Федоров, когда его сильно колыхнуло на очередной кочке. — Как я мог поддаться на ваши уговоры?! Я — взрослый мужчина. Серьезный!

— Умный, — польстила с заднего сиденья Инга.

— Не дурак, конечно же, — похвала ему понравилась, он с трудом скрыл улыбку. Но тут же снова заныл: — И вот я — весь замечательный, с таким набором достоинств — еду ловить вашего соседа. На каком, хочу спросить, основании, девочки?!

Ответа у них не было, поскольку все объяснения, заготовленные заранее, уже были произнесены и никакого впечатления на Федорова не произвели. Но все же он согласился поехать поискать Егорова.

— А если мы попадем на линию огня! — возмутился Федоров в очередной раз. — Кто полезет под пули? Я?

— Не дурак же он — стрелять в сторону пешеходных дорожек, — запротестовала Инга.

— А где он станет стрелять? В чаще. Наверняка в чаще. И как мы там его найдем?

Аня помалкивала. Идея поехать в питомник и попробовать отыскать там Егорова была так себе. Но мама настаивала. Смотрела на них с сестрой такими глазами, что они не выдержали и пообещали спасти Сергея.

— Пропадет ведь парень, девочки. Я обещала его покойной бабушке присматривать за ним. Сережа хороший, умный, добрый. Аня, он всю жизнь тебя любит. Спаси его хотя бы ради его неразделенной любви.

За последние полгода это была ее самая длинная речь, и девочки дрогнули. Инга тут же вызвонила Федорова и потребовала немедленно явиться к ней. Послушался тот беспрекословно, из чего Аня сделала вывод: у них что-то завязалось. Но в дороге Володя вдруг приуныл и принялся их отчитывать. А когда они остановились перед внезапно оборвавшейся дорогой, и вовсе простонал:

— Ну, все! Приехали! Не хватало теперь завязнуть в этой снеговой каше!

Аня заглушила мотор, посмотрела на Федорова в его легких полуботинках и на Ингу, нарядившуюся в полусапожки на каблуках.

— Сидите здесь. Я пойду одна, — и Аня покрутила ступнями.

Она предусмотрительно обулась в резиновые утепленные сапоги