без тебя. Вообще не могу. Пытался, не вышло. Ты смотрела мимо. Не важно, каким был твой взгляд: расстроенным, веселым, холодным. Но всегда мимо. И вдруг ты здесь! Я поверить не могу. Ты… Ты в самом деле волновалась за меня?

Она подумала, кивнула и тихо добавила:

— Да.

— Замечательно как. — Он тихо рассмеялся ей на ухо, прижимая к себе все крепче и крепче. — Вчера я был потерянным, собирался уезжать. Далеко. Надолго. Может, навсегда. А сегодня я самый счастливый человек. Потому что моя любимая за меня волновалась. Ань…

— Что?

Она снова попыталась рассмотреть его лицо, но солнце не позволило.

— Понимаю, глупо. Знаю, что неуместно. Но спрошу. В первый и последний раз. Не тороплю с ответом. Времени много.

— Спрашивай уже! — прикрикнула она, ощущая странную слабость в ногах и незнакомый трепет в груди.

— Пойдешь за меня? Замуж пойдешь? Правда, я сейчас безработный, но все исправлю. Ты подумай и…

— Скорее да, чем нет, — ляпнула она, сама не понимая, что несет.

Холодный голый лес. Мокрый снег под ногами. Узкая тропинка. Егоров с ней обнимается. Она сюда зачем приехала? Чтобы остановить его сумасшествие. А вместо этого замуж вдруг за него собралась. Безумие заразно?

— Отлично. Идем. Инга с Федоровым злятся. Вера Васильевна наверняка волнуется. Идем.

— Да. Егоров, а ружье? С ним как быть? Зачем оно?

— Давай я на месте все расскажу, чтобы не пересказывать трижды. Идет?

Родительский дом встретил их странной тишиной и ароматом свежеиспеченной сдобы.

— Ничего не понимаю! — ахнула Инга, врываясь в кухню. — Ань, здесь пироги! Мамины пироги!

Вера Васильевна сидела в любимом кресле у окна и дремала.

— Мам, — позвала ее Аня. — Мам, ты спишь?

— Нет, — встрепенулась женщина, приоткрыла глаза, посмотрела на дочерей. — Вы нашли Сережу?

— Нашли. Он с нами. Здесь. — Инга схватила мать за руку. — Мам, он сделал Аньке предложение, представляешь!

— Аня! — мать строго глянула, как когда-то давно. — Что ты ответила?

— Скорее да, чем нет, — повторила она собственную глупость.

Наверное, глупость.

— Вот и хорошо. Девочки, накрывайте на стол. Я напекла пирогов, пока вы искали Сережу, и моя Аня искала свое счастье среди подтаявших сугробов. Еле вспомнила рецепт. Память подводит… Сильно подводит, — она жалко улыбнулась, погладила Аню по руке. — Я счастлива за тебя, милая. Пусть это будет «да»…

Они сидели за столом в гостиной и пили чай из самого дорогого сервиза, который стоял на средней полке старинного высокого буфета. Мама настояла. Сочла, что именно сегодня в их семье большой праздник.

Чай был крепким и ароматным. Пироги восхитительные. Как раньше. Или даже вкуснее.

Аня без конца улыбалась. Ловила себя на беспричинной радости, гасила улыбку, но через пару минут забывалась и снова улыбалась. Ей было славно и уютно в родительском доме, за большим круглым столом. Инга без конца подкладывала Федорову пироги. Тот смущался, но послушно жевал. Егоров не сводил взгляда с Ани, и его взгляд был неподражаемым: нежным, любящим, заботливым. Так ей виделось. И от этого было особенно хорошо. Ей нравилось, как он на нее смотрит.

— Так, я устала. Пора отдохнуть. — Вера Васильевна спрятала зевоту под ладонью. — Сереженька, голубчик, ну расскажи нам уже свою историю про ружье. Видит бог, я столько страха натерпелась, когда тебя увидела с ним в руках!

— Да! — встрепенулся Федоров. — Мы отвлеклись! Ружье? Зачем оно тебе?

— Я остался без работы, вы это знаете от Ани. — Егоров дотянулся до ее ладошки, осторожно сжал. — Рекомендаций мне не дали. И пообещали, что в городе я работы не найду. Все как-то навалилось… Аня в тысячу первый раз прошла мимо, даже не заметив меня. В общем, пришлось вспомнить про свое первое образование.

— И кто ты у нас по первому образованию? — Федоров, положив локти на стол, смотрел весьма сурово.

— Лесник.

— Лесник? — Аня рассмеялась. — Да! Я что-то такое припоминаю. Твоя бабушка мне рассказывала. Точно!

— И я нашел себе работу далеко отсюда. Очень далеко. В Сибири. Там срочно требуется лесник. Но! — Егоров поднял руку с зажатыми в ней пальчиками Ани. — Но требования у работодателей определенными оказались. Я должен иметь охотничий билет. Уметь стрелять и иметь разрешение на оружие. А я, как оказалось, стреляю в «молоко». Вот и пришлось раздобыть «мелкашку» и начать тренироваться на консервных банках.

— Так просто? — Аня растерянно моргала. — А я придумала историю!

— Просто, да. — Федоров выпятил нижнюю губу и недоверчиво покачал головой. — Но ты же понимаешь, Серега, что я должен все это проверить?

— Какой ты! — неодобрительно махнула в его сторону Вера Васильевна.

— Простите меня великодушно. Но в моей работе главное — что?

Он повернулся в сторону Инги.

— Что? — послушно спросила та.

— Не раскрыть преступление, а предотвратить его. Профилактика преступлений — приоритетное направление в работе участкового. Поэтому, Серега, без обид. Мне надо удостовериться, что ты говоришь правду.

— Без обид. — Егоров нашарил в кармане легких лыжных штанов визитку и протянул ее Федорову. — Тут все телефоны. Можешь позвонить. Они отвечают даже в выходные.

— Хорошо. — Тот крутил в руках картонный прямоугольник с названием лесного хозяйства и номерами телефонов. — А тебе это не навредит? Ну… Если я стану звонить и наводить справки?

— Нет. Не навредит. Уже не навредит. Думаю, я буду вынужден отказаться от их предложения. Так ведь, Аня?

Она — совершенно себя не узнавая — потянулась к нему. Обхватила ладонью за затылок и звонко поцеловала в губы.

— Вот теперь мне пора отдыхать, — Вера Васильевна захлопала в ладоши. — Инга, помоги мне. Пока твой Федоров станет звонить…

Участковый позвонил и удостоверился, что Сергей не обманывает. Он десять раз извинился и, прикладывая руку к груди, без конца повторял:

— Серега, сам понимаешь, служба такая…

Инга вышла из комнаты матери и увлекла Федорова к себе.

— Я сейчас тоже поеду, — предупредила ее Аня. — Надо домой.

— Я тебя провожу, — вызвался Егоров. — Ты не против?

Она была не против. Дождалась в машине, пока он переоденется, и повезла его к себе. По дороге они заехали и купили гору продуктов.

— Станешь мне сейчас демонстрировать свои кулинарные способности, — нарочито ворчливым голосом проговорила она. — А то наобещал счастья, но как там будет на самом деле?

Егоров помолчал минуту, подумал, а потом сказал:

— Я не знаю, как будет, Аня. Жизнь длинная. Но одно знаю совершенно точно.

— И что же? — остановившись на светофоре, она глянула на него с улыбкой.

— Пока день сменяет ночь, а весна меняет лето, пока зажигаются звезды и светит солнце, я не разучусь любить тебя. Никогда не разучусь. Это во мне, со мной навсегда…

И ей вдруг