дурёха же ты! А я ведь говорила, что так и будет. Так ведь мало того, что он болтун, ещё и курощуп оказался! — она с досадой махнула рукой.

Власа уныло шмыгнула носом. И возразить-то нечего… Кто же знал, что все слова Ярика о любви не больше, чем ложь? Что он, при первом же случае, с другой в постель ляжет, ещё даже не успев жениться? А может у него Услада не первая, просто Власа ничего не знала?

Власы утёрла выступившие слёзы и села на лавку.

— Ладно, что уж теперь сырость разводить. Хоть сейчас прозрела — и то хорошо, — со вздохом заключила Зарина. — А теперь спи, утро вечера мудренее.

В ответ Власа только уныло кивнула и пошла переодеваться. Едва она легка в постель, как уткнулась лицом на подушку. Хотелось выть, рыдать в голос, но нельзя — Зарину разбудит, которая тоже уже спала на печи.

— Что же ты так, внученька? — услышала она ласковый голос домового над головой. Маленькая рука, осторожно погладила её по волосам. — Наворотила делов-то… Ох, не пускать тебя надо было из дому!

— Да что ж теперь, дедушка… — тихо ответила ему Власа.

— Теперь уж ничего. Засыпай лучше, а я пригляжу, чтобы зло никакое покой не потревожило твой.

Власа благодарно кивнула и закрыла глаза. Только сейчас она почувствовав насколько измоталась за эту ночь… Укутавшись в одеяло почти с головой, она сжалась в комок и уснула.

Глава 7

Весь следующий день Власа старалась как можно больше занять себя делами — с утра натаскала воды, убралась в доме, вымела весь сор и во дворе прибралась. Не забыла насыпать корм курам и почистила курятник, налила Мурчику молочка, оставила Запечкину сахарок, наварила каши, наколола дров…

Зарины с утра дома не было, она пошла в деревню, набрав с собой лечебных мазей. Одна из них была от ожогов, которые могли остаться после колдовства.

Сказать по правде Власа тоже хотела пойти и извиниться за то, что случилось ночью, объясниться, что не со зла она, а по неразумению… Но Зарина настрого запретила ей даже думать о этом.

— Чтобы больше в деревню ни шага без моего разрешения! Ты и так столько дров наломала, что не разгрести!

В итоге Власе только и оставалось, что заниматься работой по дому, раз уж она столько глупостей наделала. Это помогало и от мыслей печальных отвлечься, только вот сердце всё равно болело, словно внутри была кровоточащая рана. Все мечты и надежды разбились в душе и ранили острыми осколками, которые Власа никак не могла собрать. Лучше вправду никому не верить и никого не любить, раз это причиняет потом столько боли…

Полив небольшой огород у дома, Власа устало присела на крыльцо. День был погожий, на небе светило яркое солнце, в лесу наперебой весело чирикали птицы, только Власа будто не видела всей той красоты. Она сидела и смотрела перед собой пустым взглядом.

А ведь недавно она также сидела на крыльце и плела Ярику оберег от всякой хвори, с любовью завязывала каждый узелок, подбирала самые сильные камушки, чтобы точно оберег сработал, уберёг…

На колени забрался кот, уткнулся мордочкой в ладони, привлекая к себе внимание. Он не мяукал как обычно, не тёрся о ноги, а просто тихо уселся на коленях, будто чувствовал, что его хозяйке сейчас непросто.

Чуть улыбнувшись, Власа ласково провела рукой по мягкой шёрстке.

— Хороший ты мой. Вот действительно меня любишь, не то, что другие. И не предашь никогда, — тихо прошептала Власа, поглаживая кота, который довольно заурчал. Рядом с Мурчиком даже на душе как-то посветлело, верно же говорят, что всегда легче, если рядом есть живая душа.

— Если бы ты знал, Мурчик, как я хочу уехать отсюда, сбежать навсегда. От всех этих людей, от тьмы, что преследует по пятам… Вот если бы не наставница, ни за что не осталась здесь! Уехала в город, а там глядишь и жизнь новую начала, где никто меня не знает, не смотрит косо вслед. Может счастье своё нашла, — тихо рассказала Власа и вздохнула. — Хотя, что я болтаю? Как будто в городе я кому-то нужна. Без родни, без приданого.

Власа замолкла, увидев Зарину, которая медленно брела к дому. Вид у знахарки был на редкость угрюмый.

— Что староста решил? — встрепенулась Власа, когда Зарина миновала калитку.

— В деревню тебе больше хода нет. Ещё раз там появишься — самосуд устроят без жалости всякой, так и знай, — мрачно бросила Зарина и прошла мимо Власы в дом.

— Вот как…

Власа некоторое время постояла, обдумывая услышанное, а потом решила:

— А ну и леший с ними! Не хотят и не надо, мне и самой не больно хочется ходить в деревню. Обойдусь.

— Ну и дурёха же ты… — услышала она укоризненный вздох Зарины из дома. — Думаешь, хорошо всю жизнь на отшибе сидеть? Я думала, ты знахаркой будешь как я, людей лечить станешь. Да только люди к тебе идти не станут, лучше за рекой знахарку другую найдут, чем в твой дом постучат.

— Ну и пусть. Не хотят и не надо.

— Вот же глупая! Мы живём за счёт знахарства, нам люди еду дают, вещи, утварь какую… Без этого тяжко здесь будет, очень тяжко. А, что ты понимаешь, — устало махнула Зарина рукой и скрылась в доме.

— Не моя вина, что люди с рождения ненавидят меня. Будто я и вправду проклятая, и не дитё человеческое вовсе, — с обидой крикнула Власа. — А тебя они принимают. И не говорят так, как обо мне!

— Потому что я не ведьма. Нет у меня силы такой, крохи одни. А у тебя есть, и они это чувствуют.

* * *

Чёрная ночь сомкнулась над Власой, ветви деревьев скрыли небо, тьма заклубилась по краям поляны. До боли, до ужаса знакомой поляны, где уже не было белоснежных цветов, только колкие растения впивались в кожу.

Власа лежала поляне, глядя в чёрное небо, и сил не хватало подняться. Их не было даже для того, чтобы пошевелиться — тело её не слушалось.

С другого конца поляны послышалось знакомое шипение — неведомая тварь из леса приближалась.

Задыхаясь от страха, Власа судорожно дёрнулась и почувствовала, как корни снова начали оплетать её, мягко, но крепко спутывать в плотный кокон.

«Вот ты и в ловуш-ш-шке… Теперь не сбежиш-шь».

Власа попыталась призвать силу через серебряную птицу, которая спаса её в прошлый раз. Оберег не отозвался. Словно и он решил отречься от Власы,