привлекут международное внимание, могут спровоцировать сопротивление и отвлекут человеческие и прочие ресурсы, необходимые для ведения войны. Поэтому Глобочник, человек действия, придумал дешевый, эффективный и не бросающийся в глаза способ уничтожать евреев.

С начала войны нацистская Германия разрабатывала новую технологию массового убийства для своей программы «эвтаназии» германцев с психической или физической инвалидностью. Недееспособных пациентов отправляли в шесть специальных «санаториев», где душили монооксидом углерода в специальных газовых камерах, похожих на душевые. Там было уничтожено более 70 000 человек, прежде чем Гитлер, в ответ на недовольство немцев, запретил программу в августе 1941-го (хотя пациентов с инвалидностью продолжали на постоянной основе убивать в санаториях и приютах практически до самого поражения Германии). На следующий месяц Глобочник вызвал к себе в Люблин технический персонал, занимавшийся разработкой газовых камер для эвтаназии, чтобы те дали ему рекомендации – как душить евреев с территории Генерал-губернаторства монооксидом углерода[84].

13 октября 1941 года Глобочник встретился с Гиммлером и представил ему план по уничтожению евреев в Генерал-губернаторстве. В изолированных деревнях с проходящими близко железнодорожными линиями он собирался построить специальные комбинаты, куда эсэсовцы будут на грузовых поездах свозить евреев и в течение нескольких часов убивать их всех монооксидом углерода в герметичных камерах. Строительство таких комбинатов обойдется недорого, потому что специальные материалы потребуются только для газовых камер; остальные постройки будут представлять собой дощатые склады для имущества жертв и бараки для немногочисленной рабочей силы, которая потребуется для казней. Монооксид углерода будет подаваться в камеры по трубам от моторов танка или большого грузовика. Высокие деревянные заборы вокруг комбинатов скроют происходящее внутри от глаз посторонних – если кто-нибудь вообще осмелится приближаться к ним.

Для непосредственного устранения евреев Глобочник планировал использовать свою новую личную армию, членов которой нанимал в советских лагерях военнопленных. «Травники», как их окрестили по названию тренировочной базы, славились своей жестокостью[85].

Другие эсэсовские начальники придумывали осенью 1941 года свои технологии эвтаназии. Технические специалисты Гейдриха создали газовые фургоны – транспортные средства, в которых монооксид углерода подавался от выхлопной трубы в кузов, и пассажиры умирали по дороге к месту захоронения. В Аушвице эсэсовцы успешно испытали на советских военнопленных другой легкодоступный яд: синильную кислоту. Это вещество уже продавалось как «Циклон-В» и использовалось в концентрационных лагерях при обработке от вшей[86].

К моменту переезда Янины в Люблин в середине декабря 1941 года в Белжеце, близ восточной границы округа, уже строился первый лагерь смерти Глобочника. Тогда же политика нацистской Германии в отношении евреев совершила поворот, в результате которого смертоносная операция Глобочника охватила территории за пределами Генерал-губернаторства. Объявив 11 декабря войну США, Гитлер выступил перед верхушкой своей партии и сказал, что настало время исполнить обещание, данное им в январе 1939-го. В речи, транслировавшейся по всему миру, он «предрек», что если «еврейские финансовые воротилы по всему миру» еще раз заварят мировую войну, «результатом будет не большевизация земного шара и с ней победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе!». Это была открытая угроза Британии, Франции и США, которых фюрер предупреждал не вмешиваться в завоевание Германией Восточной Европы. Теперь, когда война стала поистине мировой, он был готов исполнить свое пророчество[87].

Рейнхард Гейдрих получил «добро» на реализацию своего «окончательного плана». 30 января 1942 года он собрал нацистскую верхушку на вилле на озере Ванзее в окрестностях Берлина, чтобы изложить им их задачи в «окончательном решении еврейского вопроса»: убийстве всех евреев в Европе. Чтобы избежать неприятных последствий, эсэсовцы и полиция должны будут живыми вывозить жертв за пределы Восточной Европы на оккупированные польские и советские территории, где их будут убивать газом или пулями[88].

С марта по конец июля 1942 года Глобочник построил три лагеря смерти – Белжец, Собибор и Треблинку, – где ежедневно казнили десятки тысяч евреев со всей Европы. В июне Глобочник назвал свою программу Aktion Reinhard, в честь Рейнхарда Гейдриха, который только что скончался от ран, полученных в результате покушения. За двадцать месяцев операции более 1,5 млн евреев и неизвестное количество цыган было казнено в трех лагерях смерти, и еще 200 000 евреев было расстреляно. «Операция Рейнхард» стала самой массовой во всей истории Холокоста – Аушвиц с 960 000 еврейских жертв за три года шел вторым[89].

Целью «Операции Рейнхард» было не просто устранение евреев, но и их использование в любых возможных смыслах, вплоть до волос и золотых зубов. Глобочник на время оставлял часть жертв «Операции Рейнхард» в живых, чтобы они работали на эсэсовских предприятиях в окрестностях Люблина. Эти предприятия были основаны на деньги, отнятые у евреев, и на них использовались еврейские инструменты, материалы и станки. Германия пускала в дело всю отобранную у евреев собственность. Предприятия обслуживали гигантский лагерь для военнопленных, который строился силами еврейских узников. Его официальное название было Kriegsgefangenlager (лагерь военнопленных) Люблин, но из-за расположения в пригороде Майдан-Татарский местные окрестили лагерь Майданеком.

Первое представление о том, каков новый план нацистов насчет люблинских евреев, Янина получила от мадам Марии, которая приносила с работы разнообразные сплетни. Кафе ее работодателей, Рыльских, находилось близ мастерских на Липовой улице, и там работал еврей-портной, обслуживавший Рыльских в довоенные времена. Сейчас он заглядывал к ним по вечерам, возвращаясь с работы в гетто, чтобы чинить или перешивать им одежду. Он принимал в оплату продукты, которые относил домой, дочери, но отказывался от денег, объясняя, что надеется – в случае крайней необходимости – на другую оплату. Потом, в феврале 1942 года, он прибежал к ним в большой тревоге. Немцы начали разделять гетто на две части колючей проволокой и объявили, что всем евреям следует получить новые удостоверения. Евреи, у которых была работа, важная для нацистов, получали не такие удостоверения, как остальные, включая его дочь. Ходили слухи, что его и других «привилегированных» работников вскоре переселят в меньшую часть гетто[90]. Портной был уверен, что евреев, оставшихся в большей части гетто, подвергнут каким-то новым испытаниям, и он боялся, что его дочь их не переживет. Он умолял Рыльских спасти ее.

Приближался март, разделение гетто заканчивалось, и визиты портного становились все более частыми, а мольбы – настойчивыми. Он даже принес денег, чтобы заплатить Рыльским за спасение дочери. Но никакие деньги не могли компенсировать рисков, на которые он просил их пойти. Немцы уже начали казнить поляков, включая и членов семьи, за попытки спрятать у себя евреев.

Ко всеобщему изумлению, двадцатидвухлетний Олек Рыльски решил спасти дочь портного, которой никогда не видел, и для этого