— Ладно, — сказал я.

Мы потихоньку отвели лошадь в сарай на одном заброшенном винограднике, который когда-то был гордостью фермера по фамилии Фетваджан. В сарае было немного овса и люцерны.

Оттуда мы пешком отправились домой.

— Нелегко было, — сказал мой кузен, — так сразу приручить эту лошадь. Сперва она все хотела побегать на свободе, но, как я тебе уже говорил, я знаю секрет, как с ними обращаться. Я могу сделать так, что она захочет делать все, что мне надо. Лошади меня понимают.

— Как это у тебя получается?

— А у меня с ними общий язык.

— Хорошо, а он какой, этот язык?

— Простой и честный, — сказал он.

— Так вот, — говорю я, — я тоже хочу знать, как найти общий язык с лошадьми.

— Ты еще маленький, — сказал он. — Когда тебе будет тринадцать, ты узнаешь, как это делается.

Я пришел домой и с аппетитом позавтракал.

Днем мой дядя Хосров зашел к нам выпить кофе и выкурить сигарету. Он сидел в гостиной, потягивая кофе, покуривая сигарету, и вспоминал нашу старую родину. Потом пришел новый гость, фермер, по имени Джон Байро, ассириец, который от тоски одиночества выучился говорить по-армянски. Моя мать поднесла одинокому гостю кофе и табаку, он свернул сигарету, закурил, попил кофе и наконец, печально вздыхая, сказал:

— Моя белая лошадь, которую угнали прошлый месяц, до сих пор пропадает. Это просто невероятно.

Дядя Хосров ужасно рассердился и закричал:

— Вздор, не беда! Не обращайте внимания! Что значит потерять какую-то лошадь? Ведь мы все потеряли родину. Что вы тут плачетесь по поводу лошади!

— Хорошо вам говорить, городскому жителю, — сказал Джон Байро, — а как быть мне с моим шарабаном? Что толку от шарабана без лошади?

— Не обращайте внимания! — орал дядя Хосров.

— Я прошел пешком десять миль, чтобы добраться сюда, — сказал Джон Байро.

— На то у вас ноги! — кричал дядя Хосров.

— Левая нога больная у меня, — сказал фермер.

— Не обращайте внимания! — рычал дядя.

— Лошадь стоила мне шестьдесят долларов, — сказал фермер.

— Плевать мне на деньги, — сказал дядя Хосров.

Он встал и гордо вышел, хлопнув дверью.

Мама стала объяснять.

— У него такое нежное сердце, — сказала она. — Это просто оттого, что у него тоска по родине, а сам он такой большой мужчина.

Фермер ушел, а я побежал со всех ног к моему кузену Мураду.

Он сидел под персиковым деревом, пробуя выправить поврежденное крыло у молодой малиновки, которая не могла летать. Он о чем-то разговаривал с птицей.

— Что случилось? — спросил он,

— Фермер, Джон Байро, — сказал я. — Он пришел к нам в гости. Ему нужна его лошадь. Ты держишь ее целый месяц. Ты должен мне обещать, что не отдашь ее обратно, пока я не выучусь ездить верхом.

— Тебе понадобится целый год, чтобы выучиться, — сказал мой кузен.

— А почему бы нам не продержать ее год? — сказал я.

Мурад вскочил на ноги.

— Что? — зарычал он. — Ты хочешь, чтобы один из семейства Гарогланьянов стал вором? Лошадь нужно вернуть ее законному владельцу.

— А когда? — сказал я.

— Самое большее через полгода, — сказал Мурад.

Он подбросил птицу в воздух. Она старалась изо всех сил, два раза чуть-чуть не упала, но вот наконец выровнялась и полетела стрелой.

Каждый день рано поутру в течение двух недель мы с Мурадом брали лошадь из сарая на заброшенном винограднике, где мы ее прятали, и ездили верхом; и каждый раз, когда наступал мой черед, лошадь скакала через виноградные кусты и низкорослые деревья, сбрасывала меня и убегала. Все-таки я надеялся со временем выучиться ездить верхом так, как ездил мой кузен.

Однажды утром по пути к заброшенному винограднику мы наткнулись на фермера Джона Байро, который направлялся в город по делам.

— Дай-ка я с ним поговорю, — сказал Мурад. — Я знаю секрет, как обращаться с фермерами.

— Доброе утро, Джон Байро, — сказал кузен Мурад фермеру.

Фермер жадно разглядывал лошадь.

— Доброе утро, сыночки моих друзей, — сказал он. — Как зовут вашу лошадь? 

— «Сердце мое», — сказал кузен Мурад по-армянски.

— Чудесное имя, — сказал Джон Байро, — и лошадка такая — ну просто прелесть. Я бы поклялся, что эту лошадь увели у меня несколько недель назад. Вы мне позволите взглянуть на ее зубы?

— Сделайте одолжение, — сказал Мурад.

Фермер заглянул лошади в зубы.

— Точка в точку, — сказал он. — Я бы поклялся, что эта лошадь моя, не знай я ваших родителей. Ваше семейство славится честностью, я это отлично знаю. И все же эта лошадь точь-в-точь как моя. Человек подозрительный скорей бы поверил глазам, чем сердцу. До свидания, мои юные друзья.

— До свидания, Джон Байро, — сказал Мурад.

На следующий день рано утром мы отвели лошадь на виноградник Джона Байро и поставили ее в конюшню. Собаки следовали за нами, не издавая ни звука.

— Собаки, — шепнул я кузену. — Я думал, что они будут лаять.

— Только не на меня, — сказал он. — Я знаю секрет, как обращаться с собаками.

Мурад обнял лошадь обеими руками, прижался носом к ее храпу, потрепал ее по шее, и мы ушли.

В тот же день Джон Байро приехал к нам в своем шарабане и показал моей матери лошадь, которую у него увели и вернули.

— Не знаю, что и думать, — сказал он. — Лошадь стала еще сильней. И нравом добрее. Благодарение богу!

Тут дядя Хосров, который был в гостиной, рассердился и закричал:

— Потише, мой друг, потише! Лошадь ваша вернулась — и всё. Не обращайте внимания!

Пришлось-таки однажды моему непутевому дядюшке Джорги сесть на велосипед и прокатиться за двадцать семь миль в Ханфорд, где, как говорили, его ждет работа. С ним поехал и я, хотя сначала думали послать моего кузена Васка.

Мои родные не любили жаловаться, что есть у нас в семье такой чудак, как Джорги, но вместе с тем искали случая забыть о нем хоть на время. Вот было бы славно, если бы Джорги уехал и получил работу