class="p1">— А у людей сложен не только юмор, их вообще трудно понять, — со знанием дела, заявила начитанная рыба голосом трёхсотлетней старой черепахи, прожившей в человеческой семье, с несколькими её поколениями. — Вот взять, к примеру, тебя… Ты на кондитерской фабрике делаешь конфеты и получаешь за это деньги. Потом идёшь в магазин и покупаешь на эти деньги те же самые конфеты, только втридорога… Тебе не кажется это странным?

— Но мы за деньги покупаем не только конфеты, — обиженно возразил рыбе, Аркадий Вениаминович, отважно заступаясь за всё человечество.

— Да, да. Я в курсе, — согласно закивала головой всезнающая рыба и с иронией перечислила: — Вы за деньги ещё покупаете водку, селёдку… Нанимаете электрика, чтобы он вам лампочку вкрутил, платите уборщице, чтобы она у вас пол на лестничной клетке помыла, и так далее, и тому подобное… А вы не пробовали сами мыть пол в своём доме и вкручивать в свою люстру лампочку?

Аркадий Вениаминович самоуверенно усмехнулся.

— Вижу, что пробовали, — моментально догадалась по реакции собеседника, «подкованная» в психологии рыба. — И у вас это неплохо получалось. Но потом люди придумали деньги, и у вас началась физическая деградация, моральное истощение и финансовая зависимость. Вы стали с азартом играть в эту игру под названием «Деньги» и уверовали в то, что имея эти красивые «бумажки» и звонкие монеты, вы можете заставить это делать за вас других людей. А в итоге, получается такая фигня: ты платишь образному электрику за то, чтобы он тебе вкрутил лампочку, а он платит тебе за сделанные тобой конфеты. Но при этом, вы ОБА платите за эту возможность авторам этой увлекательной игры. А ведь если бы электрик бесплатно вкрутил тебе лампочку, а ты его угостил конфетами, то вы бы оба получили то, чего хотели, без всяких денег и посредников. Но тогда люди, которые придумали деньги, ничего не получили бы от вашей сделки. А они, между прочим, тоже хотят кушать вкусные конфеты и чтобы в их большом доме лампочка ярко горела. Правда, для этого они сами вообще не хотят чего-то делать, а хотят, чтобы вместо них работали их деньги. Да им, собственно, ничего делать и не нужно. Им нужно лишь позволить вам пользоваться их ДЕНЬГАМИ, а за услуги взять с вас несколько конфет и вкрученных лампочек, в денежном эквиваленте. Я с ужасом думаю о том, что было бы со зверями, если бы в животном мире тоже завелись деньги? Льву пришлось бы устроиться на работу ловцом антилоп, весь день охотиться на них, поймать пару штук за смену, получить за это деньги, потом пойти после работы в магазин и купить на эти деньги пару килограммов антилопины… Вот это был бы настоящий цирк! А не тот, в который вы ходите со своими детьми, — на секунду переключилась на собеседника селёдка и продолжила философствовать. — Сначала лев задумывался бы над тем, куда подевались остатки пойманных им антилоп (одна целая, и одна обездвухкилограммленная)? А потом он, со временем, привык бы к этой ситуации и стал бы считать это нормой. Всё-таки как хорошо, что наш ЗАКОН ПРИРОДЫ справедливее ваших человеческих законов. И не позволяет всяким хитрым и ушлым животным придумывать и внедрять в нашем мире эти, абсолютно ненужные, деньги.

— А какой тогда интерес молоденьким и красивеньким Русалкам выходить замуж или просто спариваться с такими старыми и облезлыми сморчками, как я, коли, у вас нет денег? — без устали давил на селёдку своим скептицизмом, пьяненький параноик. — Им наверняка приятнее крутить своим хвостом перед крепким и молодым самцом.

— Я же тебе уже объясняла, что из-за постоянного плавания под водой твоя кожа станет гладкой и эластичной. Твои мышцы окрепнут, живот «уйдёт», и ты станешь похож на плавающего мужественного «гладиатора». Оттого-то под водой все живые существа и выглядят одинаково бодро, красиво и молодо. Уверена на сто процентов, что ты не отличишь пожилого осьминога или дельфина — от юного. И старую сельдь не отличишь от молодой, если только она не малёк, — устало промямлила терпеливая рыба и, напомнив себе этим ответом о родных подводных просторах, ностальгически заулыбалась. — Вообще, жить под водой намного кайфовее, чем на земле. Вода снимает стресс, физическое напряжение и оказывает лечебный эффект на весь организм в целом. Люди же не просто так посещают бассейны и ездят на отдых именно к морю. А для того, чтобы «смыть» с себя всю «грязь», негатив и отрицательную энергию, накопившуюся за год, за неделю, за один рабочий день. Ты же наверняка многократно принимал эту самую ванну, в которой я сейчас у тебя «проживаю», и помнишь эти приятные ощущения?

— Да-а-а, я частенько нежился в этой ванне и проводил в ней по несколько часов, — блаженно произнёс Аркадий Вениаминович, прикрыв от удовольствия глаза.

— Во-о-о-т. А мы в этой нирване находимся постоянно, — похвасталась довольная рыба и тут же огорчилась, вспомнив о том, что с недавних пор лишена этого счастья.

— Так это что получается, если я соглашусь на твоё предложение и перейду в подводный мир, то я помолодею, похорошею, женюсь на очаровательной Русалке или заведу себе целый «гарем»? Буду гонять по подводным бескрайним просторам на морском коньке, и не буду работать?

— Да. А ещё станешь срать жемчугом, — «подлила масла в разгорающийся огонь», обрадованная селёдка, воодушевившись тем, что чаша весов стала склоняться в нужную ей сторону, и быстро уточнила: — Если поселишься в большой раковине.

— Да, х** с ним, с этим жемчугом. Меня другое держит на земле и не отпускает под воду, — равнодушно отмахнулся рукой, Аркадий Вениаминович, от предложенного щедрой рыбой весомого бонуса, который должен был, по её мнению, окончательно склонить чаши весов в сторону её заманчивого предложения. — Привязала меня моя Наденька к себе невидимыми верёвками. Да так сильно, что не разорвать их никакими мощными тракторами и не разрубить их самыми острыми топорами. А больше меня в этой обрыдлой никчёмной земной жизни ничего не держит. От денег меня, после твоих пояснений, тошнит, а от моего положения в обществе — вообще блевать охота. Бегаю б***ь каждый день по одному и тому же кругу за выдуманной морковкой как жёстко вые*****й суровой жизнью ослик и надеюсь на то, что когда-нибудь догоню эту морковку, съем её и обосрусь от счастья и от того, что больше за ней не нужно будет бегать, а можно будет просто сидеть на пенсии и, зализывая натёртые при беге кровавые мозоли, ждать приближающейся смерти.

— Нихера, ты, оратор! Такую речь задвинул, будто в тебя только что