Через некоторое время суета у индейцев в основном прекратилась и «переговорщик» пригласил Артёма к одному из костров. Для перевода пришлось взять с собой сына. Промелькнула мысль, что сейчас предложат закурить трубку мира, а он давно бросил, но никто из индейцев не курил. Опять размеренно заговорил Красный бык, не пристально, а как-то по-особенному проникновенно смотря в глаза Артёму. Начался муторный процесс перевода.

- Он благодарит, что ты не убил его младшего сына и спрашивает, кто мы, что делаем не земле детей большой птицы?

- Что ответить? – думал Артём – Да, наверное, так и говорить, как уже говорили. Ничего тут не выдумаешь.

А дальше он методично рассказывал, что они с сыном из страны с другой части Земли. О том, как молния перенесла их сюда. Что сейчас помогают женщинам. А потом хотели бы вернуться домой. Помолчал и глядя в глаза вождю, неожиданно даже для себя продолжил, что вернуться у них не получится, так как сын тяжело болен и скоро кончатся лекарства. И взять такие лекарства здесь негде. А без них нельзя жить...

Индейцы заговорили меж собой. Красный Бык коротко приказал своему младшему сыну и тот, отбежав к второму костру, где сидели женщины и дети, привёл седую сморщенную старуху. В глаза Артёму бросилось, что у неё было три косички - две по бокам и одна, загнутая петлёй, спадала на лоб. Вождь обратился к ней и показал пальцем на Славку. Та подошла ближе и всего внимательно осмотрев, что-то спросила.

- Она спрашивает, где у меня болезнь? - пояснил Славка.

Артём на себе показал на подреберье. Старуха подошла к сыну, бесцеремонно задрала ему одежду и, прижав руки к его животу, зажмурилась. Около минуты она, медленно водя руками, бормотала с закрытыми глазами. Все вокруг замерли. Артём так вообще казалось позабыл как дышать. Старуха открыла глаза и выдала длинную фразу. Индеец-переводчик заговорил. Славка, ошеломлённо смотря то на индейца, то на старуху, то на отца, перевёл:

- Она говорит, что я болел, но болезнь ушла. Что я ещё слаб, но больше не болею...

Артёма словно взрывом подбросило. Он вскочил и с невероятной смесью надежды и недоверия смотрел на старуху и на сына. Тут заговорил вождь. Славка перевёл:

- Он говорит, что Синяя Сорока никогда не ошибается и, если сказала, значит это правда.

Артём уставился ей в глаза. Он боялся, боялся поверить, ведь этого не может быть! Ведь так не бывает! Их взгляды встретились, столкнулись, проникли друг в друга, и он понял, что верит этой незнакомке. Она повернулась к женскому костру и что-то крикнула. Оттуда подошла молодая беременная индеанка, передав старухе пояс с ожерельем мешочков. Та развязала один и извлекла из него пару кусочков чего-то непонятного тёмного цвета, похожее на пастилу. Сунула это Славке.

- Она говорит, чтобы я это съел - робко сказал сын.

- Ну и съешь - твёрдо ответил отец.

Славка осторожно прожевал предложенное и замер. Старуха ещё раз подержала руки у его живота, посмотрела на Артёма и удовлетворённо кивнула. В это время буря чувств и мыслей переполняла его. Он сопоставил, что всю последнюю неделю организм сына всё меньше и меньше нуждался в инъекциях инсулина. Теперь он понял причину этого и окончательно поверил индейской знахарке. Это было чудо! Он подскочил к ней, схватил её за плечи и горячо расцеловал в морщинистые щёки, пахшие травами. А потом, переполняемый радостными чувствами, громко заорал:

- Славка, живём! Ура-а! - и побежал к своим вещам. Его тревожно встретили миссис Уайт с мамой Чоли, но он отмахнулся от них со счастливой улыбкой, схватил бутылку виски, которым когда-то обрабатывал ранку на плече и побежал к индейскому костру. Старуха уже ушла, а Славка так и стоял с выражением глубочайшего облегчения на лице, с глазами, полными слёз. Отец обнял сына, притиснул его к себе и повторил:

- Живём, Славка!

Потом подошёл к невозмутимо сидящему вождю, прямо из горлышка бутылки опрокинул в себя половину её содержимого и протянул бутылку старому индейцу. Дождавшись, когда тот глотнёт и передаст остатки переводчику, вновь побежал к своим вещам. Уже через минуту принёс к индейскому костру кучу оружия и патронов. Попросив сына переводить, первым делом вручил вождю патронташ с переделанным Ремингтоном, пояснив, что вожди всегда должны иметь лёгкое личное оружие. Затем отдал крупнокалиберную двустволку с патронами сыну вождя со словами:

- Мужчина должен иметь настоящее огнестрельное оружие, а не ерунду, которой выковыривают говно из жопы – как будет переводить Славка эти слова, он даже не подумал.

Здоровенный револьвер Ле Ма подарил переводчику, а молчаливому индейцу передал обрез с горстью патронов. Не смотря на сдержанную реакцию индейцев, всё-таки понял, что они довольны, ведь у них он видел только две старые капсюльные винтовки на четверых мужчин. А тут все получили по персональному стволу. В это время толи от счастья, а может от выпитого закружилась голова. Он посмотрел в потемневшее небо, где разгорались первые звёзды и заголосил песню:

Счастье вдруг, в тишине, постучалось в двери

Неужель ты ко мне, верю и не верю!

Падал снег, плыл рассвет, осень моросила

Столько лет, столько лет, где тебя носило?!

Утром он проснулся не сам - его разбудили. Все уже поднялись до него. Свеженький сын, хитренько улыбаясь, сказал ему:

- Ну ты, пап, вчера и дал дрозда!

Артём глянул вокруг. Увидел ухмылку на лице мамы Чоли. Перехватил глубокий, странный взгляд миссис Уайт. И вспомнил всё, что он выделывал ночью: горланил песни, танцевал вприсядку, показывал факи и фиги невесть кому, смеялся и матерился, а под конец ещё, будучи переполнен чувствами, схватил миссис Уайт, подбросил её в небо так, что она завизжала словно девчонка, поймав, прижал её и покрутил вокруг.

- Нда, старый дурень – подумал он о себе – разучился держать себя в руках. Наверное, пойло было слишком забористым, а я давно без практики.

Потом заставил сына померить кровь до завтрака. Показатель был 6,1. Ночью перед сном тоже мерили кровь. Было 6.4. Значения почти как у здорового человека, чуть-чуть выше. И это без вечерней инъекции.

Увидел, как в их сторону пошла группа индейских женщин во главе со старухой-знахаркой. Они вручили ему и Славке по накидке, сделанной в виде пончо из шерстяных одеял. Затем старуха опять осматривала сына и дала ему съесть кусочки чего-то. Глянула на Артёма, кивнула и удалилась