Пробило пять часов.

— Следовало бы, может быть, — сказал Сэнт-Клер, — уменьшить ход, чтобы мы могли взойти на платформу и обозреть страну.

— Страну и небо, — сказал Клептон, — потому что, если Бастьен дал верные указания, очень возможно, что мы встретим какой-нибудь враждебный аэроплан около этой таинственной станции.

— В таком случае идем на платформу.

— Отлично… Я жду, чтобы вы отдали приказ Гайнору замедлить ход.

И оба предводителя, согласно уговору, отдали каждый свои приказания.

Затем Сэнт-Клер взял карту, которую, с помощью кнопок, прикрепил к квадратной доске, взял под мышку два бинокля и направился к лестнице в сопровождении адмирала, Фламмариона и Дамприха. Наверху их ожидал Клептон с колониальными касками в руках.

— Оденьте каски, — сказал инженер. — Через несколько часов солнце начнет жечь: не следует входить на платформу с открытой головой.

Освободившись от биноклей, Сэнт-Клер одел каску — и все пятеро вышли на платформу.

Зрелище, которое представилось им, вызвало у них крик восторга.

На востоке небо было пурпурного цвета; в этом величественном свете плавало несколько маленьких облаков, бледно-голубых сверху и серебристых внизу, лучи еще скрытого солнца прорезывали их как будто сверкающими стрелами. В зените бледнели звезды перед наступающим днем. Воздух был необыкновенно чист и ароматен.

Внизу восходящее солнце озаряло золотистым блеском море зелени, расстилавшееся далеко под ними: девственный лес, лес еще неисследованный человеком, населенный слонами, гиппопотамами, носорогами, пантерами, леопардами. В реке и ручьях кишат крокодилы… Девственный лес! Жилище тайны и ужаса, где человек с трудом прокладывает себе дорогу; где поминутно грозит ему смертельная опасность. Кондор летел над всеми этими ужасами и препятствиями; летел в небесах стремительный и недосягаемый победитель этой суровой природы, с которой с незапамятных времен борется человек!

Сидя на платформе с картами на коленях, с биноклями и телефонными трубками в руках, Сэнт-Клер и Клептон внимательно следили за полетом Кондора. Остальные были погружены в созерцание величественной картины.

То смотря на карту, то на горизонт, где величественно поднималось солнце, то обращая внимание на лес, над которым на высоте 500 метров пролетал Кондор, Сэнт-Клер предавался мечтам, наполненным прелестными личиками, среди которых гордо улыбался энергичный и благородный образ Ксаверии.

И молодой человек, перелетая через препятствия одним скачком своего страшного воображения, видел будущее, сиявшее любовью и счастьем…

— Эй! Эй! — воскликнул вдруг Клептон. — Не будемте забывать главного.

— Что такое? — спросил Сэнт-Клер, удивленный этим призывом к действительности.

— А оружие!

— Черт возьми! Вы правы. Оружейник Варе предупрежден?

— Нет!

Клептон схватил трубку телефона и нажал среднюю кнопку; он ждал тридцать секунд.

— Вот он и предупрежден.

Затем стал отдавать приказания:

— Алло, алло!.. Варе? Позовите ваших товарищей, чтобы каждый был на своем посту; все свободные люди должны вам помогать в оружейной… Алло… приготовьте спиральные торпеды, взрывающиеся на пятьсот метров, а также ударные… Приготовьте также разрывные снаряды для бросания с верхней платформы… Алло!.. Идем на врага… Хорошо…

— Воздушный флот XV-ти может теперь показаться, — сказал Сэнт-Клер, — и один Варе, нажимая электрические коммутаторы при всякой нашей команде, уничтожит аэропланы, как ловкий стрелок убивает одного за другим жаворонков.

Он встал. Нервы его были напряжены мечтами, сознанием, что Ксаверия пленница его недругов и мыслью, что наконец, может быть, тайна XV-ти рассеется.

— Где мы точно? — спросил адмирал.

Клептон нагнулся над картой.

— Делая тридцать километров в час, мы подвигаемся не особенно быстро. Мы прибудем к желаемому месту не раньше половины десятого, десяти…

— Пусть так! — сказал Сэнт-Клер, не отдавая себе отчета в противоречиях своей воли. — Я предпочитаю медленно двигаться и все видеть.

Он облокотился на решетку и стал рассматривать океан зелени, расстилавшийся на пятьсот метров ниже его.

Целый час прошел в молчании. Клептон наблюдал позади, Сэнт-Клер не покидал передней части платформы. В небе ничего кроме фантасмагории облаков, клубящихся в сиянии солнца. На земле все тот же девственный лес, прорезываемый изредка ручьями или полянами.

В восемь часов позиции переменились. Клептон перешел вперед, а Сэнт-Клер занял его место позади. И так как зрелище стало довольно монотонно, исследователь предался снова мечтам, в которых ему улыбались Ксаверия и Ивонна…

И вдруг, в то время, как он был весь погружен в мечты, крик Клептона пробудил его и заставил быстро обернуться.

— Сэнт-Клер! Там, наверху! Впереди!..

Он поднял голову и испустил что-то вроде радостного ворчания, которому в ответ послышались восклицания адмирала, Фламмариона и Дамприха.

Там, в вышине, на расстоянии может быть трехсот метров, над Кондором летала какая-то фантастическая птица, с большими ослепительной белизны крыльями и широким хвостом.

— Аэроплан, — прохрипел Сэнт-Клер, который в эту минуту потерял все свое обычное хладнокровие.

Фантастическая птица быстро приближалась к Кондору. Вскоре она оказалась над ним и стала описывать большие круги, не отдаляясь, но и не приближаясь. Несомненно, аэроплан наблюдал за Кондором и изучал его.

Вдруг он остановил свои движения, повернул к северо-западу и понесся. Он уменьшался, делался почти не материальным, представлялся только точкой и готов был исчезнуть совсем, как вдруг из него вылетела, из его хрупкой белизны вырвалась полоса света, как будто заряд. С невообразимой быстротой этот заряд достиг Кондора, вспыхнул с резким свистом в метре расстояния от неподвижных Сэнт-Клера и Клептона… Он пролетел, все его проводили глазами и вдруг вздрогнули и побледнели… С ужасающей детонацией снаряд разразился в виде шатра из белого пламени, похожий на страшный клубок из молний.

Показался дым, потом все исчезло.

Сэнт-Клер и Клептон посмотрели друг на друга; они были бледны, пот выступил у них на лбу…

— Друг мой, — сказал один из них, — если б взрыв произошел на двадцать секунд ранее, мы были бы убиты как ударом грома…

— Да, — сказал другой, — сожжены, уничтожены…

— Это одно из их орудий…

— Это нечто ужасное…

Они замолчали, и смотря друг на друга, сознавали, что на лицах их виден инстинктивный испуг… Тогда они повернулись к адмиралу и Дамприху; те тоже были бледны, как и они, и стояли с расширенными зрачками.

В этот момент сумбурного страха один только Фламмарион казался спокоен… И даже странная, суровая складка прорезала перпендикулярно его лоб, обыкновенно ясный и спокойный.