— Механик баркентины капитан Лин Эрлинг, — представился самый высокий из них. У него были русые волнистые волосы и небольшие, раскосые как у рыси, голубые глаза.

— Механик баркентины лейтенант Ис Эрлинг, — проговорил второй, невысокий, щупловатый, белокурый с зелёно-голубыми глазами, похожими на арктический лёд.

— Механик баркентины лейтенант Винд Эрлинг, — доложил третий, русоволосый, но более кудрявый и румяный, чем капитан. Он был чуть пониже ростом и чуть шире в плечах.

— Добрый день, — кивнула я, подходя к пультам. — Честно говоря, меня назначили буквально на днях, и я ещё не знакома с техническим оснащением звездолёта.

— С этим проблем не будет, — успокоил меня капитан Эрлинг. — Системы сложные, но полная информация передаётся сюда и в аппаратную, которая находится в носовой части корабля напротив вашего отсека. При этом вы можете в любой момент получить исчерпывающую информацию, подсоединившись к соответствующему терминалу с командного пульта или обратившись к любому из нас.

— Оборудования много, а сколько механиков?

— Стармех и нас трое, но оборудование вполне надёжно и мы справляемся. На случай нештатных ситуаций, механики есть и среди стрелков. Квалификация судового механика и допуски к работе на реакторах этого поколения есть у капитан-командора Булатова и у лейтенанта Лю.

Я с трудом сдержала удивление. Второй помощник у нас прямо мастер на все руки, а по виду не скажешь.

— У меня тоже есть, — сообщил Хок, разглядывая пульт реакторных установок.

— Вы меня успокоили, — проговорила я. — Значит, в случае неисправностей, они будут устранены в кратчайшие сроки?

— Безусловно, — подтвердил капитан. — Кроме того, хочу обратить внимание командира на то, что супермозг звездолёта постоянно производит диагностику всех систем и сам устраняет неисправности. Мы, в основном, занимаемся настройкой, управлением и изменением основных программ, поскольку такие функции супермозг не выполняет.

— Почему?

Капитан неопределённо пожал плечами.

— Чтоб избежать неконтролируемой инициативы со стороны искусственного интеллекта, я полагаю, — ответил белокурый лейтенант.

— Резонно… — пробормотала я. — А зачем нам столько гелиотила?

— На звездолёте установлена система «Херон» — модулятор икс-поля, — пояснил капитан. — Она требует значительного количества топлива.

— А что это за система?

— Предполагается, что модулятор создает вокруг звездолёта оболочку, которая позволяет ему пройти через любое препятствие, будь то метеоритный рой, планета или звезда.

— Занятно… Вы сказали «предполагается». Испытания не проводились?

— На баркентине — нет. Нам предоставили результаты испытаний применения модуляторов икс-поля на маломерных судах. Герр Меер считает, что эти испытания позволяют сделать вывод о возможности применения системы «Херон» на любых звездолётах, в том числе крупных и очень крупных.

— Вы с ним не согласны?

— Я думаю, что до испытания системы в действии на баркентине об этом говорить рано, — уклончиво ответил он. — Возможно, размер звездолёта всё-таки имеет значение.

— Не исключено, — согласилась я. — А где находится старший механик?

— Я полагаю, в реакторном отсеке.

— Благодарю, — улыбнулась я и повернулась к дверям, но вдруг остановилась и обернулась: — Послушайте, капитан Эрлинг, судя по квалификации и званию, вы могли бы быть старшим механиком на таком звездолёте. Согласитесь, держать капитана в механиках несколько странно.

— Капитан-командор Джексон выше меня и по званию, и по квалификации, — спокойно возразил тот. — К тому же он может то, что не могу я. И чего не может никто. Что касается того, что капитан назначен механиком… Баркентина «Пилигрим» не совсем обычный звездолёт. Большая часть работ по обслуживанию систем корабля автоматизирована. С другой стороны, для контроля и перенастройки оборудования требуется квалификация гораздо выше, чем имеют обычные механики на обычных звездолётах.

— И всё-таки, почему вы здесь? Не каждый офицер, имея возможность стать стармехом, пойдет механиком даже на такой уникальный корабль.

— Я не столь честолюбив и люблю интересную работу, — дипломатично улыбнулся он.

«Соврал», — подумала я и, удовлетворённо кивнув, вышла из аппаратной.

— Мне они понравились, — проговорила я, идя по коридору в хвостовую часть корабля. — Вполне квалифицированные и исполнительные, как мне показалось.

— Да, непонятно только, почему ни на одном звездолёте они не могли задержаться больше полугода, — проворчал Хок.

— Они братья? — обернулась я к Джонни.

— Да, братья, норвежцы, — закивал он. — Они всегда вместе. Всю жизнь. Их уже прозвали у нас братья норги.

— Братья, — пробормотала я. — Имена у них какие-то странные.

— Почему? — уточнил Хок.

— Ты ведь не знаешь норвежский язык?

— Нет.

— Я тоже, но эти слова мне известны. Ладно, пустое. У нас есть полгода, чтоб разобраться, что их не устраивало на других звездолётах или что не устраивало в них.

Я замолчала, потому что впереди увидела что-то странное. В конце коридора всё было зелёным, как в джунглях. Я даже прибавила шагу, чтоб поскорее увидеть, в чём дело, и вскоре убедилась, что это действительно зелень. Огромные листья каких-то тропических растений свисали вниз под аркой входа в огромный реакторный отсек. Ворота были распахнуты, и за ними виднелись густые заросли. Поперёк верхней части арки даже протянулись две лианы. Странно было не видеть на них мартышек и не слышать криков попугаев и рычания леопарда.

Войдя в ворота, я подумала, что попала в девственные леса Латинской Америки, только вместо ступенчатой пирамиды впереди виднелся металлический чуть выгнутый кожух реакторной установки, перечёркнутый горизонтальными эстакадами и вертикальными лифтовыми устройствами. Обычный реактор, но в весьма необычном окружении. Между пультами и приборными шкафами стояли большие керамические вазоны, в которых и росли эти необыкновенные растения, тянувшиеся вверх, вдоль стен и распускавшие ветви и лианы по специально натянутой арматуре, а с них свисали эти невероятно огромные листья сочной изумрудной расцветки.

Слегка приглядевшись, я убедилась, что эта зелень вовсе не грозит заполнить всё вокруг. Она вздымалась зелёными колоннами и создавала лиственный шатер только в передней части зала, примыкающей к воротам. Дальше возле стен стояли несколько этажерок с обычными цветочными горшками, в которых цвели крокусы, азалии и бегонии.

— Здравствуйте! — услышала я, наконец, рычание леопарда и поспешно обернулась. Передо мной стоял огромный бородатый человек в перемазанном землей и глиной форменном комбинезоне и дружелюбно улыбался. Я вдруг подумала, что он мог бы без грима играть людоеда из сказок Шарля Перро. — Вы командир, да? Я вас сразу узнал, — он вытер руку о штаны и протянул мне. Я так ошалела от неожиданности, что безропотно подала свою, и она потонула в тёплой широченной ладони гиганта. — А я ваш стармех, капитан-командор Роберт Джексон. Можно Бобби, но ребята зовут меня Бомбадил из-за моего хобби, — он гордо огляделся вокруг. — Люблю цветы…