И несмотря на все эти поборы, лорд Рейвен, глупо и бездарно погибший на охоте, оставил своей единственной дочери весьма приличное состояние, позволяющее девушке делать только то, что ей казалось интересным.

— Она тоже будет учить нас?

— О нет, — усмехнулась Бетина. — Леди Рейвен никого учить не станет и давно никому не позволяет учить себя. У нее какие-то дела с госпожой Попечительницей. Леди бывает здесь несколько раз в году… а чем это она тебя так заинтересовала?

Альта пожала плечами.

— Она странная…

— Едут! — взвизгнул мальчишка. Еще утром на нем был замечательный белый фартук поваренка, но сейчас знаток по пятнам вполне мог определить, что планируется подавать на обед.

На территорию школы одна за другой въезжали кареты. Первая, самая роскошная, несла на себе эмблему солнца. Лучистое золотое изображение Эмиала.

Каждый год в последний день лета Святитель посещал школу, чтобы лично взглянуть на будущих магов и воинов. Сам он считал это доброй традицией — в Инталии вообще испытывали слабость ко всякого рода традициям, веря, что это укрепляет готовность людей подчиняться властям. А потому не меньше десятка раз в год Святитель в сопровождении пышной свиты совершал подобные выезды. В том числе и сюда.

— Дети, — раздался ровный голос Мары. — На сегодня ваши работа окончена. Немедленно приведите себя в порядок, наденьте парадное платье. Церемония начнется через час.

Никто даже не шевельнулся. Взору управительницы предстали неровные ряды затылков, украшенных короткими стрижками, тощими или толстыми косичками, белыми колпаками… все дети неотрывно глядели во двор. А там…

Там происходило представление. Обставляя свой приезд со всей возможной пышностью, Святитель продумал каждую деталь. Вернее, это только принято так говорить, что он что-то продумал, — на самом деле для этого имелись особые люди, в обязанности которых как раз и входило представить публике верховного владыку Инталии в наилучшем свете. Ряды рыцарей в полном боевом облачении — то есть в тяжелых доспехах, покрытых белой эмалью, в глухих шлемах, украшенных перьями цапли, верхом на могучих конях, укрытых снежно-белыми попонами с золотыми эмблемами солнца, — выстроились правильным ромбом, окружив карету. Отменно обученные кони ступали в такт, воины возвышались в седлах подобно несокрушимым башням. Вымпелы с золотым диском гордо реяли на длинных копьях. Это зрелище должно было вселить — и вселяло — в юные сердца гордость за мощь Ордена.

Рыцарь, ехавший впереди всех, вскинул руку — и по этой беззвучной команде все кони остановились разом, словно бы в одно мгновение вросли в серую булыжную мостовую. Замерла и карета…

— Дети! — Мара чуточку подняла голос.

Даже те, кто успел провести в школе совсем немного времени, уже твердо знали, что с суровой хозяйкой этих стен шутить не стоит. Можно было поспорить и даже поссориться с кем-то из младших преподавательниц, можно было попытаться перечить даже самой Попечительнице — Лейра Лом была в достаточной мере снисходительна к детским шалостям… Но ссориться с Марой было чистейшей воды глупостью. Любое крошечное, совсем невинное непослушание каралось незамедлительно, ибо управительница всегда держала наготове хорошо вымоченные розги и не гнушалась лично пускать их в ход. А самых неосмотрительных ждало наказание похуже… в большом поселении при желании всегда можно найти сколько угодно грязной и отвратительной работы.

Поговаривали, что и Лейра Лон, и бесстрашный Гент арВельдер, и многие другие предпочитали не связываться с управительницей, не нарушать установленных ею правил.

Что уж говорить о детях… новички боялись Мару как огня. Ученики постарше уже понимали, что огонь — не самое худшее.

Конечно, никто ее не любил, и соверши она хотя бы один нелицеприятный поступок, тут же нашлось бы немало желающих указать женщине, тем более не благородного рода, ее истинное место. Но — к счастью или несчастью школяров — Мара была олицетворением справедливости. Ее наказания никогда не давались просто так, без повода. Под ее твердой рукой школа содержалась в идеальном порядке, дети ходили по струнке… и не только дети. И пока все шло своим чередом, за свое будущее управительница могла быть спокойна.

Окрик возымел свое действие — дети, словно капельки воды с раскаленной плиты, брызнули во все стороны. Поварята, пряча выражение недовольства на лицах, вернулись к своим котлам и тарелкам, помощники из числа учеников заторопились в свои крошечные комнатки — готовиться к торжественному моменту.

А на улице продолжалась встреча. Из всех окрестных сел приехали желающие взглянуть на Святителя. Многие явились на площадь еще на заре, чтобы занять места получше. Лейра Лон прекрасно знала, что среди челяди процветает торговля самыми выгодными, самыми удобными местами, откуда все видно как на ладони. Стоило это не так уж и дорого и позволяло тем, кто не был достаточно знатен или влиятелен, все же поучаствовать в знаменательном событии и одновременно приносило слугам небольшой заработок. Попечительница снисходительно относилась к подобному способу пополнения кошельков — раз одни готовы выставить нечто, пусть и весьма эфемерное, на продажу, а другие готовы были ради хорошо расположенного окна или места на скамье расстаться с несколькими медяками — пусть их.

Толпа взорвалась приветственными криками, хотя дверца кареты все еще оставалась неподвижной. Святитель выдерживал паузу… Два рыцаря из числа стражи школы, глухо позвякивая металлом, придерживая латными перчатками эфесы тяжелых боевых мечей (даже на торжественной церемонии никто из светоносцев не позволял себе сменить настоящее оружие на декоративное, более легкое и более красивое), подошли к карете. Беззвучно лопнул прикрывающий ее полог, распахнулись дверцы, и толпа подалась вперед — каждому хотелось первым увидеть человека, уже много больше полувека правящего сильнейшим — в это они верили свято — государством Эммера.

— Зачем он вообще это затеял? — одними губами прошептала Лейра.

Метиус пожал плечами. Он прибыл сюда два часа назад, лишь немногим опередив карету Святителя. Вообще говоря, он должен был сопровождать старика, но неотложные дела задержали его в Обители — и затем он почти загнал коня, дабы встретить своего пациента. Он выглядел усталым… по меркам магов, Метиус был молод: чуть больше ста лет для волшебника его уровня — не возраст. Магия может придать телу здоровье, замаскировать следы усталости, сделать кожу свежее… но провести десять часов в седле оказалось непростым делом даже для него. Многие годы его знакомство с верховой ездой ограничивалось недолгими неспешными прогулками. Однако сам он считал себя — и не без оснований — знатоком и ценителем лошадей.

— Ты же говорил, что Орфин совсем ослаб.

— Так и есть. — Метиус оглянулся в тщетной надежде увидеть где-нибудь поблизости кресло… увы, все собравшиеся встречали Святителя стоя. Даже те, кому удалось получить для себя место на длинных скамьях, вскочили на ноги, и сесть сейчас было бы просто невежливым. — Так и есть, он и в самом деле слаб… признаться, я опасался, что этого путешествия он может и не перенести.