Под громыхание досок на мосту мы выехали из замка, и направились по грунтовке в ближайшую деревню. А я все косился на Эльку. Она взяла посох, положенный мною как всегда рядом, и похоже, общалась с ним напрямую, то забавно морща лоб, то иногда хихикая. Интересно, о чем они там беседуют? Не, не подарю, пусть не просит. Он мой. Хотя такие особо умные вещи часто выбирают себе хозяина сами.

Через полчаса такой поездки мы въехали в Ядозубовку. Богатая деревня, даже зажиточная. Собственно, как и все поселения в моем домене. Даже дороги мощеные битым камнем, не говоря уже о прочем. Учитесь, феодалы вшивые, как надо хозяйствовать так, чтобы ни бунтов, ни прочих потрясений не было!

А вот и дом старосты, каменный, все, как у людей. Впрочем, здесь и мазанок-то не было, при таком количестве строевого леса-то.

Я вылез из фургона, за мной выпрыгнули остальные. А на крыльце меня ждал сам староста, отбивая положенные поклоны.

— Добро пожаловать, Ваша Светлость!

— И тебе того же, Ариф.

— Что же вы не предупредили о приезде-то? — застенал староста. — Поросеночка бы закололи, рыбы хорошей наловили. Сейчас дам распоряжения…

Он поднял было руку, но я его остановил.

— Спасибо, Ариф, но я к тебе по делам. Так что не утруждай ни себя, ни других…

— Как можно, Ваша Светлость… — запротестовал было он, но я лишь махнул рукой.

Обед — это хорошо, особенно с жареным поросенком, но сейчас меня интересовали другие проблемы.

— Добро пожаловать, Ваша Светлость! — он согнулся в поклоне, пропуская нас в дом.

Мы прошли внутрь. Собакин аж надулся от гордости, гарцуя, что твой пони.

— Вот, садитесь, пожалуйста! — староста выставил стулья, а сам уступил мне кресло.

Элька забралась на стол с ногами, а Друг сел рядом с ней.

— Сейчас налью вам свежего взвара, Ваша Светлость… — староста махнул уже готовой на трудовые подвиги жене.

— Не трудись ты так, — сказал я ему.

Тем более у меня есть правило — не пить и не есть в чужом доме, как бы не предлагали. Не только, чтобы не отравиться — меня об этом сразу предупредят импланты — а чтобы сохранить положенную дистанцию, где влиятельный сюзерен не ест с простолюдинами. Я к этому спокойно отношусь на самом деле, но ноблесс оближ, этикет, мать его…

Староста замер на стуле, как загипнотизированный удавом кролик. И с профессионально честными глазами как у всех подчиненных.

— Как в деревне дела, Ариф?

— Все замечательно, Ваша Светлость! — бодро отрапортовал староста.

Да, вроде не врет, судя по ауре.

— Пришлешь мне отчет в письменной форме, — подколол я его.

Староста был не совсем в ладах с грамотой, поэтому у него есть в деревне тот, кто писал под диктовку. После его первого отчета с «энто» и «исчо», у меня чуть кровь из глаз не потекла. И пусть пишет, а то мне слушать его отчеты по опоросу и урожаю яблок читать нет никакой необходимости. Пусть Фили и эту летопись ведет, пересылая потом Ильге.

— Скажи мне, Ариф, а бывают тут чужие?

— Никак нет, Ваша Светлость, не бывает! Ваша дружина их не пускает.

И то верно. Вход чужим на территорию моего домена был запрещен. А то ходят тут всякие… Даже типа смутьянов-агитаторов были. Неизвестно, что за движение они представляли, вроде каких-то местных марксистов, что ли… Типичное «отнять и поделить», шариковщина в чистом виде. Свергнуть власть аристократов и короля, все разделить поровну, короче, землю народу и хлеб голодным…

Селяне их послушали, горестно покивали, почесав сытые животы, и, проникшись мыслью горе-смутьянов, взяли и повесили тех прямо на площади, не дожидаясь дружины и суда. Потому что нечего на хорошего аристократа клеветать и вообще на королевскую власть покушаться. А уж тем более, все делить, эка удумали! Кормить всяких недовольных голодранцев, которые сами не могут себя прокормить в силу лени и криворукости? Да еще тех, что языком работает и под это требует себе равной доли прибыли с трудягами? Для крестьянина, зарабатывающего потом и кровью пропитание, отдать кому-то просто так нажитое иногда и непосильным трудом — это самый страшный грех. Даже, когда всего в достатке. Так что почва для смутьянов тут не унавожена, зато полтора метра земли найдутся для каждого пришлого бездельника.

— То есть, чужих за последнее время вы здесь не видели? — решил я зайти с другого разворота.

— Нет чужих, Ваша Светлость, уверяю вас.

А вот нотки сомнения в ауре заиграли. Не вины, нет. Именно неуверенности.

— Здесь, Ваша Светлость, за порядком в лесу следят деревенские из Голопузовки, — так все называли моих индейцев. — Поэтому чужие здесь не ходят.

Ходят, ходят, только об этом я не распространяюсь. Ни к чему реклама, она лишь пошатнет мое реноме. Нет, сказал бы я всем деревенским, крестьянское войско было бы мне обеспечено, все бы поднялись на защиту сюзерена… по крайней мере я так надеюсь. Большой шумной толпой, в которой легче подобраться к цели — мой опыт меня в этом убеждал. Значит надо говорить с Истэка… или не надо? В том, что гильдейские подготовлены лучше индейцев, сомнений нет, там профессионалы высшего класса. И среди индейцев будут только напрасные жертвы.

Черт, действительно, как все не вовремя! Тут дела на Гравии, а параллельно дома творится черте-что из-за какого-то козла, сидящего на заднице ровно у себя в поместье под Арзуном! Жаль, не могу раздвоиться или растроиться, чтобы все уладить.

— Можно вопрос, Ваша Светлость? — набравшийся храбрости староста.

— Давай, что уж там, — махнул рукой я.

— Что там на войне с ушастыми?

— Насколько я знаю, наши пока держатся.

Ага, только вот где держатся. Точно — я пока не знал, не удосужился спросить у Осия. Да и что мне сейчас это даст? Без качественного перелома, который куется сейчас в Орктауне и окрестностях, ничего не получится.

— А удержатся ли они? — вздохнул староста.

Я понял его намек.

— Удержатся. Можешь не волноваться.

— Хотелось бы, чтобы было не как в прошлый раз…

— В прошлый раз король-предатель сдал страну эльфам в силу своих интересов. При моем брате этого не будет. Как не вернутся и старые хозяева этих земель с того света.

Староста заткнулся, видимо, поняв, что сморозил глупость.

— Папочка, он