и из этого положения. Еды и питья нам хватит не на одну неделю, есть инструменты, много запасных аккумуляторов, да я ещё из своего сломанного бластера вынул. Правда, у нас один бластер на двоих, но пока нам больше и не требуется. Будем резать стену им по очереди и куда-нибудь вылезем. Выше голову, приятель!

Ахмед говорил пылко, но неискренне: ещё никогда он не оказывался в столь тяжёлой ситуации. Появлялась даже мысль о безнадёжности, но он отгонял её и врал, чтобы ободрить напарника. Сейчас он сильно жалел, что взял его с собой. Вспомнил о гробнице на Бледном Лисе — планете Сириуса: там в похожей ловушке от голода и жажды погиб Саид, которого он хорошо знал.

Крайне неприятные ассоциации, не следует долго думать об этом. Ахмед сделал усилие, прогнал посторонние мысли, сосредоточился. Внутри появилась тяга к дальнему углу. В нём была какая-то особенная вибрация пространства. Так ощущал это Ахмед. Включил буновер, повёл по сторонам, и сердце его ёкнуло: справа внизу за камнем была пустота. До неё не более полуметра, разве это препятствие для бластера⁈

Сообщил о находке напарнику. Тус радостно взвыл от восторга, его уныние словно рукой сняло.

Расчётливыми, экономными движениями вырезал овальное отверстие, лишь бы только протиснуться через него… Толчок — и камень вывалился внутрь.

Подождали, пока остынут края, затем один за другим пролезли в соседний коридор. Впрочем, это был не коридор, а пробитый в каменном массиве лаз, точно такой же, какой они проделали сами. Но в другом месте. Характерно оплавленные стенки свидетельствовали, что здесь поработали бластерами. Несомненно, свои, земляне!

Ахмед сразу понял: ход проложен каким-то их коллегой, грабителем могил. Обрадовался, что теперь они выберутся из западни и, одновременно, огорчился от мысли, что его опередил более удачливый собрат. Вполне возможно, он забрал всё самое ценное в гробнице, а то и вообще ничего не оставил на их долю.

«Ладно, — утешил себя Ахмед, — уже хорошо то, что сам того не зная, он спас нас от жуткой смерти в каменном мешке. Спасибо ему за это! Машалла!»

Пробирались вперёд недолго, скоро напарники оказались в квадратной восьмигранной камере, на полу которого находилась дыра, прорезанная бластером. В углу валялся комок смятой бумаги. Ахмед подошёл, осветил фонарём и обнаружил, что это была обёртка от пищевого пакета, изготовленного на Земле. Значит, он прав: тут побывали люди.

Ахмед почувствовал голод и предложил Тусу перекусить. Они удобно расположились, достали из своих рюкзаков припасы. После обеда Ахмед собрал обёртку и сложил в стороне. Он любил во всём порядок.

Исследовав дыру, они обнаружили, что под нею находится огромный зам с витыми колоннами у стен, а его пол тонет в сплошном мраке, рассеять который не в силах их фонари. Глянув вверх, Ахмед увидел то, что там и должно было быть: дыру с резьбовой резьбой. Их предшественник проник в гробницу точно таким же образом и благополучно выбрался обратно. Об этом ясно говорило то обстоятельство, что он аккуратно вывернул и забрал с собой блок. Помимо воли Ахмед ощутил к нему симпатию — сам он тоже никогда не бросал своё снаряжение.

— Я спускаюсь первым, ты — за мной, — сказал Ахмед.

Тус воспротивился:

— Нет, Асси, первым полезу я!

Ахмед посмотрел на него и пожал плечами, испытывая странное чувство: вниз ему спускаться не хотелось, он ощущал близкую опасность, но какого-то иного рода, чем обычно. Чем-то ему сильно не понравилась инициатива Туса, но Ахмед согласился:

— Что ж, если ты так хочешь…

Тус заспешил, засуетился, поправил кобуру с бластером, рюкзак оставил у дыры: потом Ахмед его спустит. Лихорадочным движением затянул петлю на ботинках, свободный конец троса заправил в стопорный карабин на поясе. Тусом несомненно завладела лихорадка кладоискателя, — понял Ахмед, сам не раз испытавший подобное состояние. Похлопал спутника по плечу и ободряюще улыбнулся:

— Успеха тебе!

С волнением Ахмед наблюдал за его спуском, светя сверху фонарём. Тревожное чувство не покидало его, как ни старался, но подавить его полностью не смог. Обстановка не благоприятствовала спокойному анализу положения, что-то самое важное ускользало от него в последний момент.

Вот трос ослаб и Тус криком известил о своём благополучном спуске. Ахмед отправил ему вниз рюкзак, а затем описанным выше методом стал спускаться сам. Кромешную тьму огромного зала не рассеивали, а лишь подчёркивали лучи фонарей. В груди Ахмед усилилась тревога: древнее чувство предков предупреждало его о предельной бдительности. «В чём именно таится опасность? — гадал Ахмед. — В чём?» Он ощущал, что она заключается не в этой темноте, не в окружающих стенах или своде, и не от хитроумных каверз безымянных строителей гробницы, чьи кости давно уже истлели в земле, а от чего-то или кого-то другого…

«Уж не в нас ли самих? — мелькнула у него догадка. — Если это так, то сие самая большая опасность из всех возможных…»

Тишину разорвал неистовый вопль Туса. Ахмед замер, повиснув на тросе над самым полом, только готовясь на него ступить: что такое? Почему он так вопит?

А Тус не переставая всё кричал и кричал, перебегая с места на места. В его голосе слышался восторг, он мотал головой, словно был не в силах поверить своим глазам.

— Смотри, Асси, смотри! — восклицал он. — Какие удивительные богатства! Даже не верится, что такое может существовать! И всё в целости и сохранности, как будто нас дожидалось! Ха-ха-ха!

Ахмед ослабил трос, встал на ноги, освободил от петли ступни и поспешил к своему спутнику, который метался у ящиков, расставленных вдоль стены гробницы. Невольно улыбнулся, против воли поддаваясь неуёмному восторгу напарника. Вопреки его ожиданиям, нигде даже не было и следа пребывания тут грабителей могил, ходом которых они воспользовались. Какая-то загадка!

Проведя обследование буновером, Ахмед убедился в отсутствии ловушек в зале. Можно было расслабиться, почувствовать себя спокойнее, но тревога всё не покидала его.

Дав Тусу несколько придти в себя, Ахмед принялся методично изучать содержимое саркофагов и больших ларей на витых ножках. Скоро он понял, что они с напарником являются обладателями несметных сокровищ, подобных которым не имел ни один из земных царей. Казалось бы, радоваться надо, как это делал Тус, но Ахмедом владели противоречивые чувства: он искренне изумлялся увиденному, а внутри росло разочарование. Будто бы его жизнь внезапно лишилась могучего стимула, в некотором роде даже — смысла. Исчезло всё то, что придавало ей полнокровность, побуждало к движению вперёд, звало, манило к себе, не давало