— Но если тебе все же удастся меня разбудить, то я окажусь сразу в реальности: то есть в той, с небесными кораблями и порталами?

— Никаких если, — возражение прозвучало категорично. — Но нет, — он продолжал: — Не сразу ты окажешься дома. Сначала мы встретим тебя в одном из переходных миров. Возможно, даже в этом. По мере активации мозга и памяти программисты, точно хирурги, станут по ниточкам подключать твое сознание, пока ты будешь постепенно адаптироваться к условиям реальной жизни. Но я буду там, с тобой. Обещаю…

Что-то его прервало, и он обеспокоенно посмотрел на белоснежную манжету, небрежно выглядывающую из-под плотного рукава сюртука. «Да, Ронни, понял».

— Ты скоро проснешься там, в своей Айрамаре. Значит, здесь у нас есть еще пара часов.

— Но ведь время у нас идет одинаково?

— Время, милая, понятие очень растяжимое и сжимаемое, — тон его вновь стал поучающим, и я вполне представил, что где-то в другом мире он бы мог стать моим учителем. — Сон во сне — вещь с трудом предсказуемая. Но твоя программа полностью синхронизирована с реальным миром, уж поверь. Так что у тебя еще есть возможность завоевать сердце своего дерзко-настроенного ВСП.

— А главное, мне теперь необязательно быть осторожным с оружием и незнакомой пищей, а также не нужно бояться смерти от клыков вампиров или яда энней.

Последнее, сказанное мной, весьма позабавило нас обоих.

Зелень далекого леса перешептывалась на мягком ветру. За окном раздавался птичий щебет, и вдруг, прислушавшись, я уловил чей-то негромкий разговор.

— Там еще люди? — изумился я.

— А как же, — мой собеседник игриво развел руками. — Мы же в резиденции самого, мать его, наместника Лотарингии: в эпицентре случайных встреч и легких разлук, интриг и сплетен, шика и беспечной расточительности.

— А можно выйти наружу? — мысль о том, что мой сон никогда не ограничивался одной единственной комнатой в башне, повергла меня в крайнее возбуждение. И потому ответ я принял с небывалым восторгом.

— Конечно, — беспечно отозвался мой спутник. — Идем, — он предложил мне руку. Но стоило мне отказаться, как он окинул меня суровым взглядом и предостерг: — Только есть одно очень сложное, почти невыполнимое условие, которое нам важно соблюсти.

Я в конец растерялся, а он широко улыбнулся и протянул ко мне обе руки.

— Раз — мне придется вновь заковать тебя в панцирь, который приличные леди ошибочно называют «корсетом», и два… — Он обреченно посмотрел на лежащие посреди комнаты туфли на изящном, но невероятно неудобном каблуке.

13

— Не обращай внимания на удивленные лица — ты не считываешься их инфоподами.

— А перевод? — взмолился я.

— Ты находишься вне зоны доступа их информационно-коммуникационных портативных устройств. Они тебя видят и в то же время не могут ничего о тебе узнать. Девушка-загадка. Моя загадка.

Перед самой лестницей он вновь предложил мне руку. Секунду поколебавшись и неуверенно переступив с ноги на ногу, я все же нашел разумным принять помощь.

Ноги медленно, спотыкаясь, преодолевали ступень за ступенью, пока взгляд был прикован к раскинувшимся передо мной живописным видам.

Спустившись, мы оказались в просторном ухоженном саду. Со всех сторон доносилось пение птиц, шумели в невысокой, идеально ровной траве кузнечики. Порхали с цветка на цветок насекомые, невероятно похожие на наших бабочек. А может, это и были бабочки, но их плавные, почти воздушные движения приводили меня в такой восторг, будто бы я никогда их и не видел за всю свою долгую жизнь. Одинаковой формы деревья очерчивали несколько прогулочных аллей. По узким дорожкам, шушукаясь и хихикая, неспешно блуждали пары. Платья женщин кроем и формой напоминали то, что было на мне, а вот мужчины не могли похвастаться обилием жемчуга и позолоты, каким был украшен верхний кафтан моего провожатого.

Я еще раз окинул его внимательным взглядом. Теперь он не имел ничего общего с тем человеком, с которым я разговаривал там, в комнате, всего каких-то полчаса тому назад. С полным достоинства видом, важно приосанившись, он размеренно вышагивал по аллее — от его горячности и многословия не осталось и следа. На глубокие поклоны и широкие неестественные улыбки проходящих мимо людей он отвечал скупым горделивым кивком. Он действительно выглядел частью того окружения, в котором находился: приторно-ровного, изысканного и без малейшего изъяна.

По мере нашего размеренного блуждания по саду, среди ярких летних красок и насыщенных ароматов — теплых и сладких, терпких и пряных, прохладных с горчинкой — меня не покидала мысль, как нелепо выгляжу рядом с ним я, в несуразном василькового цвета пышном платье, семеня, точно застигнутая охотником врасплох древесная курица, боясь потерять туфлю или сказать что-то неподходящее.

Некоторые гуляющие не обращали на нас никакого внимания, другие, поравнявшись с нами, что-то говорили моему спутнику на своем языке, странно перемигиваясь. Я не успевал читать всплывающие с негромким звоном подсказки: …новая пассия… представите нас, граф… а вы сегодня в ударе… расстроится же мадам… Но были и те, кто нас сторонился, а немногие, проводив меня недоумевающими взглядами, подобно моему необычному знакомому, принимались удивленно таращиться на свои запястья. Кто-то даже нашептывал что-то себе в рукав.

— Я знал, что это произойдет, но не думал, что это случится так скоро… — за всю прогулку он впервые обратился ко мне, склонившись к самому уху, после кивком головы указал на торопящуюся к нам группу людей.

Все мужчины, они отличались от остальных одинаковой формой одежды: на каждом был укороченный синий плащ из-под которого выглядывали ярко-красные штаны. На головы поверх скромных париков были надеты странные, треугольной формы черные шляпы. У каждого на боку в ножнах болтался длинный узкий меч с весьма необычной фигурной рукоятью. Я предположил, что это, должно быть, стража, и молниеносно потянулся к кинжалу, которого, разумеется, на месте не было и быть не могло. Под моей ладонью лишь прошуршали складки, а подушечки пальцев разочарованно впились в вышитый на подоле рельефный цветочный узор.

Провожатый мой тоже насторожился.

— Охранные системы видят в тебе угрозу, — негромко выпалил он. — Данные, вероятно, уже пошли в головной центр. Теперь тебя в любую секунду могут выдворить отсюда, резко и неприятно.