Купив номер «Айрленд тудей» вместе с парой других газет, я села в машину и пролистала их в поисках сообщений о найденной статуе. Поскольку ни один журналист ко мне не обращался, ничего интересного там быть не могло. Как оказалось, я упустила из виду Даррена Бирна. Его материал занимал всего полколонки на четвертой странице, но был неплохим началом кампании, затеянной отцом Берком.

ПРИХОДСКИЙ СВЯЩЕННИК НЕ ХОЧЕТ,

ЧТОБЫ ЧУДОТВОРНАЯ СТАТУЯ ПОКИНУЛА ГОРОД

Отец Луис Берк, приходский священник из Каслбойна, графство Мит, противится попыткам Национального музея предъявить права собственности на статую Девы Марии, найденную вчера во время археологических раскопок, проводившихся на окраине города. Отец Берк заявил, что деревянная статуя является так называемой Каслбойнской Мадонной — средневековым чудотворным образом, который привлекал в город толпы паломников со всего света. Строптивый священник настаивает на том, что статуя должна оставаться в Каслбойне. «Хорошо известна судьба Келлской книги,[11]— напоминает он. — Как только религиозное произведение искусства покидает родные места, вернуть его невозможно. На каком основании предметы величайшей духовной ценности выставляются за стеклом на потеху туристам?»

Отец Берк обращается ко всем почитателям Пресвятой Девы Богородицы и просит молиться за успешный исход его кампании, а также добиваться поддержки своих представителей в органах власти. Поскольку статуя изображает Деву Марию с сыном, Младенцем Иисусом, на руках, отец Берк считает, что второго июня она должна занять достойное место в уличной процессии по случаю праздника Тела Христова.

Итак, подумала я, отец Берк пока выигрывает у Национального музея со счетом один-ноль. Но это забота Мюриэл, а не моя. Спасибо, в газеты не попал несчастный случай на кладбище Модлинс.

Было единственное на неделе утро, когда мы с мамой садились за стол вместе. Пока она готовила завтрак, я позвонила из офиса в больницу. На другом конце трубку поднял дежурный врач, представившийся доктором Хади Абдулмаликом.

— У мистера Джонстона тяжелейшая инфекция, он периодически теряет сознание. Сейчас он лежит в отдельной палате и получает курс лечения антибиотиками широкого спектра действия. Еще вопросы есть?

— А более поздние симптомы чумы не появились? Бубоны, в частности?

— Пока нет, хотя изъязвления на коже имеют место.

— Вы уведомили службу здравоохранения?

— Наш консультант-микробиолог считает это преждевременным, пока нет доказательств опасного инфекционного заболевания. Если выяснится, что мы имеем дело с третьим уровнем риска заражения, они будут поставлены в известность. Мы также собираемся перевезти пациента в больницу Бьюмонт в Дублине. Там могут обеспечить все меры предосторожности, в том числе герметичную камеру с отрицательным давлением.

Третий уровень риска будет означать, что у Терри бубонная чума.

— Я так понимаю, что бациллы чумы в крови не обнаружены.

— Об этом рано судить. Но уровень CD4 у него низкий.

— А что это…

— Пока мне нечего больше сказать, мисс Боуи, извините. — Я почувствовала, что доктору Абдулмалику не терпится вернуться к своим прямым обязанностям.

После более легкого, чем обычно, субботнего завтрака я стала собираться к своей подруге Фрэн Маккивер. Мы заранее договорились съездить за город — устроить пикник и порисовать акварелью. Она тоже родилась в Каслбойне, работала медсестрой в гериатрической лечебнице и воспитывала двух детей-подростков — Дейзи и Оушена.

В школе мы с Фрэн часто участвовали в конкурсах на лучший рисунок или картину и были основными соперницами. Своеобразная небрежность исполнения не раз лишала Фрэн первого места, но я все равно втайне завидовала тому, как легко, без видимых усилий давалась ей живопись. Шло время, мои способности к рисованию и наблюдательность пришлись кстати, когда я стала археологом, а Фрэн ее талант не пригодился. Если я изредка баловала себя и брала в руки кисть, совершенствуясь как акварелист, Фрэн совсем забросила это занятие. Уступив моим просьбам, она записалась в группу любителей, с которыми занимался местный художник, а я дала слово выезжать с ней на природу, захватив краски и кисти.

Что касается пикников, то хлопоты мы делили между собой, и мне доставались менее обременительные: за Фрэн была еда, за мной — вино.

Когда я приехала, Дейзи, дочь Фрэн, одного роста с матерью и такая же рыжеволосая, выходила из дома. На ней была цвета лайма футболка в обтяжку и зеленая мини-юбка с металлическим отливом, похожая на конфетный фантик и скроенная примерно из того же количества ткани. Ноги в такой юбке выглядели неестественно длинными, как у куклы Барби.

— Привет, Дейзи, — улыбнулась я.

— Привет, — буркнула она, проходя мимо и отводя в сторону глаза.

Я обернулась вслед и видела, как, выйдя из ворот, она пересекла проезжую часть и подошла к ярко-красному мотоциклу. Под черным шлемом лица мотоциклиста было не разглядеть, зато белая майка выставляла напоказ замысловатую татуировку, сбегавшую по правой руке. Мотоциклист несколько раз крутанул рукоятку газа, пока Дейзи устраивалась на заднем сиденье, подтянув юбку выше некуда. Держаться ей было не за что, и когда парень, как гонщик, пригнулся к рулю, она тоже сгорбилась и обхватила его руками. Мотоцикл с ревом умчался по дороге.

Только тут до меня дошло, что она не надела шлем.

Дейзи оставила входную дверь открытой, и я вошла в дом. Услышав мой голос, Фрэн откликнулась из кухни. Я застала ее склонившейся над корзинкой с провизией для пикника и сразу поняла, что она чем-то расстроена.

— Что случилось, Фрэн?

Подруга повернулась, и стало видно, что ее глаза блестят от слез.

— Да все Дейзи!.. Не знаю, что плохого я ей сделала, только она считает меня своим врагом.

Фрэн была в разводе и о своем бывшем муже-алкоголике знала лишь то, что он живет в Лондоне.

— Пройдет, возраст такой, — утешила я. — Себя-то помнишь в шестнадцать лет? — Никогда не забуду белокожего дьяволенка в драных сетчатых колготках.

— Да ведь ей-то всего пятнадцать. — До дня рождения Дейзи оставалось меньше двух месяцев. — Я тоже, конечно, не подарок была. Но она меня, свою мать, прямо ненавидит. А вчера вечером снова напилась.

— Снова?

— Началось по выходным, особенно когда у меня ночные дежурства. У Оушена выпытала, а он, невинная душа, и не догадался. Совсем еще ребенок по сравнению с ней.

Оушен, на год младше Дейзи, упрямый, непослушный и щедро наделенный чувством юмора, относился к матери с уважением. Чтобы он перестал злиться, достаточно было его рассмешить. А Дейзи, милая девчушка из новых хиппи, обожавшая ароматизированные свечи и народные мелодии, за последние полгода превратилась в сущее наказание. Злая и скрытная, она признавала только одну музыку — от которой содрогались стены. В общем-то типичная девочка-подросток, каких много. Вот склонность к выпивке действительно пугает. Зная, что половина ее генов унаследована от отца, Фрэн не могла не опасаться, но я твердо решила отвлечь подругу от всех проблем, хотя бы ненадолго.