было при их жизни. Чтобы на ужин всё так же подавали груши, а в саду цвели лилии и розы, которые Оксана так любила. Простите старику предсмертный каприз. Скоро я всё равно присоединюсь к ним.

Морен не знал, что сказать, да и стоило ли? Он чувствовал себя лишним, невольным свидетелем чужого горя. В этом дворце никто не нуждался в его помощи. И слуги, и дворяне, и сам царь уже давно приспособились, и каждый жил так, как умел. Здесь ему было не место.

— Простите меня, — сказал он наконец. — Я не хотел бередить ваши раны.

Медис не выглядел злым, лишь усталым. Он глубоко вдохнул полной грудью и вдруг улыбнулся.

— Вы лишь хотели помочь, и я ценю это. Мне будет горестно прощаться с вами, но я не стану держать вас. Напоследок насладитесь этим запахом, Морен. Лилии особенно сладки в этом году.

* * *

Морен уже попросил слуг подготовить лошадь и как раз собирал немногочисленные пожитки, когда Бранимир влетел в его покои. Дверь ударилась о стену, поднимая в воздух клубы пыли — в свете солнечных лучей они так и бросались в глаза, ведь сегодняшнее утро выдалось по-летнему тёплым.

— Погодите! — воскликнул дворянин, сгибаясь пополам и хватаясь за бок. Лицо его было бледным, и он никак не мог отдышаться, явно преодолев пролёты лестниц бегом. — Вы должны помочь мне! — он поднял на Морена умоляющий взгляд. — Царь требует вас, немедленно.

— Что произошло?

— Я не смогу рассказать всё, да на это и нет времени. Берите меч и идите за мной. Прошу вас!

«Всё это не к добру», — то и дело мысленно повторял Морен, следуя за Бранимиром. Тот привёл его в тронный зал, где у ступеней, ведущих к постаменту с троном, собралось около десятка мужчин. Богатая одежда выдавала в них знать, и не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — Медис собрал всех своих приближённых. Сам он восседал на каменном престоле, и корона привычно скрывала его глаза. По правую руку монарха стоял ещё один трон — железный, небольшой и изящный, предназначенный царице, — который сейчас пустовал. Когда Бранимир вошёл со своим спутником, собравшиеся обернулись к ним и Медис возликовал:

— Морен! Как хорошо, что мы успели застать вас. Вы-то и решите наш спор. Привести зверя!

— Я рассчитываю на вас, — шепнул Бранимир ему на ухо, прежде чем присоединиться к остальным советникам.

По приказу царя массивные двери зала распахнулись. Ни на что не похожий рёв дикой твари, словно десятки голосов слились в один, разрывающий барабанные перепонки, эхом отразился от стен. Стоявшая по периметру стража стиснула оружие крепче, а лица дворян побелели, утратив привычную надменность. Морен понял всё прежде, чем увидел, — кто-то из охотников таки поймал проклятого.

Его ввели в зал сразу трое крепких мужчин: самый смелый из них тянул за собой цепь, обмотанную вокруг шеи зверя, а двое других шли позади и с боков, удерживая его рогатинами. Воткнутые до мяса остроконечные палки впивались глубже, причиняя боль при любом неосторожном движении проклятого, и тот тут же усмирял свой нрав. Похоже, что так его вели от самого поселения, ведь чёрная кровь уже запеклась на шкуре, но зверь и не думал прекращать попытки вырваться.

Морен невольно подумал, что, будь проклятый крупнее или разумней, они не смогли бы его даже поймать, не то что удержать. Но этот оказался размером не больше дикого кабана. Тощий, точно гончий кобель, — его кожа прилегала к костям так плотно, что можно было разглядеть, как смещаются хрящи в лапах, когда он переставлял их. Проклятый стоял на четвереньках, передние его конечности сравнялись по длине с задними, но каждая завершалась тонкими пальцами, и, если бы не тёмно-коричневая шкура, их легко было принять за человеческие руки. Вытянутая морда заканчивалась собачьей пастью, и с острых клыков обильно капала слюна, но как бы ни был он похож на зверя, стан его остался человеческим.

Подданные Медиса поймали волколака — проклятого, что возжелал силы и получил её вместе с животным обликом. Осмотрев зал и собравшихся людей кроваво-красным взглядом, тот рванулся в цепях, желая добраться хоть до кого-нибудь, но охотник вонзил рогатину ему под рёбра, и зверь тут же присмирел.

Хоть проклятого и удержали, мир в глазах Морена преобразился. Цвета утратили свою яркость; предметы, стены зала, люди — всё словно расплылось, потеряв очертания, но стоило кому-то пошевелиться: поднять руку, сделать шаг или дёрнуть головой — и он тут же обретал чёткость и детальность. То, что не имело жизни, растворялось в сером мареве, но любое движение — будь то даже дыхание — немедленно привлекало взгляд. Мир словно бы замедлился.

— Эти господа уверяют, — повысив голос, чтобы каждый в зале услышал его, заговорил Медис, — что привели ко мне проклятого. Но, как по мне, это просто бродячая шавка, которую они пытаются выдать за него.

Охотники во все глаза уставились на царя. Тот, что держал цепь, — грузный мужчина с большими руками, — выступил вперёд, чтобы дать ответ:

— Какой в этом смысл?! Я потерял человека, пытаясь изловить эту тварь, а вы говорите мне, что я лжец?!

— Не вы первый, кто готов променять чужую жизнь на мешок золота.

— К бесу золото! — охотник сплюнул себе под ноги. — Он напал на мой дом, на моих дочерей! Три месяца эта тварь воровала овец и маленьких детей, мы просили помощи, а нас посылали в зад! Ваши солдаты трусы! Пришлось ставить капканы и ловить его самому.

— Ваше Величество, — один из дворян робко вмешался в спор. — Возможно, произошла ошибка. Дети уходили играть в лес и терялись там, либо же становились добычей волков. Вот вам и привели волка, а поскольку он крупнее прочих…

— Что ты мелешь?! — охотник только сильней разъярился и сжал цепь так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Это не волк, это проклятый сукин сын! Ты что, слепой?! Он месяцами наводил ужас на окрестности, а вы ничего не делали!

— Хватит! — Медис оборвал перепалку и обернулся к Морену. — Твоё слово. Кто из этих людей лжёт мне?

Морен встретился глазами с Бранимиром. Тот умолял его, беззвучно шевеля губами. Легко было догадаться, что если он выдаст их, то останется без обещанной награды. Путь до Радеи был неблизкий, да и Церковь могла отказать ему в оплате на этот раз. Но перспектива голодать несколько дней или недель пугала не так сильно, как кровь людей, что могла оказаться на его руках.

— Охотники вам не лгут, — дал он свой ответ. — Это