особой паники не испытывали. Пугало другое. Неизвестность.

Если в кластере возродилось сразу двенадцать человек, значит, тут совсем недавно случилось что-то нехорошее.

Возрождение происходит раз в день, значит в ближайшие сутки почти всё население этой территории внезапно погибло. Всё, кроме одного игрока.

Тринадцать, «чёртова дюжина», любимое число Системы. В каждом кластере по какому-то её непонятному капризу было ровно 13 человек.

Почему единственный игрок выжил? Где он сейчас? Угнан в рабство, прячется? Или сам послужил причиной смерти остальных?

Паника нарастала. Неизвестность пугала больше, чем явная угроза. Вспыхивали жаркие споры. Люди предлагали строить укрепления, вооружаться. На первом уровне развития это звучало смешно. Даже сами авторы идей это понимали.

Новичками повезло. Среди них оказался человек по прозвищу Сквирдвард. В прошлом, нейрохирург из Детройта. Спокойный, рассудительный и умеющий убеждать, он уговорил всех объединиться.

«Нам надо срочно покинуть это место», — предложил он, — «стоит объединиться, и границы, окружающие кластер, падут. Тогда мы сможем уйти от опасности».

Четверо не послушались его и остались у стелы. Оставшихся восьми хватило, чтобы создать группу, с превосходством в численности. Границы действительно пали. Это убедило всех, что опасность действительно находится внутри.

Сквирдвард, словно пророк древности повёл свой народ через лес. Вскоре, углубившись в заросли, они услышали крики тех, кто остался.

Крики длились долго. В них были боль, ужас и страдание. Они подгоняли лучше, чем плеть надсмотрщика. Люди шли почти бегом, стараясь оказаться как можно дальше от кошмарного места.

Первое нападение случилось через два часа. Тёмная фигура выскочила из леса, схватила мужчину, бежавшего последним, и исчезла. Они топтались на месте, не зная, отправиться ли на поиски, или бежать дальше, пока не услышали его вопли.

Второй раз они даже не остановились, когда нападавший схватил женщину из середины строя. Просто внутри каждый радовался, что это случилось не с ним.

* * *

— Дальше вам уже рассказали, — говорит Сквирдвард. — Мы дошли сюда, и ваши люди взяли нас под защиту. И мы осознаём, что обязаны вам своей жизнью.

— Погодите, — уточняю, — вы хотите сказать, что он выбирал жертв по одной, хотя легко мог перебить вас всех?

— Именно так, — кивает мужчина.

— Но почему?

— Я могу ошибаться, — говорит он, — Но я почти уверен, что ему просто нравится убивать.

Глава 10

Хищник был маньяком.

Но не тем, о котором снимают сериалы и пишут бестселлеры. Он не расчленял фотомоделей, оставляя их тела в причудливых позах, чтобы загадать сыщикам изящную загадку.

Он не ужинал филейными частями блондинок под белое вино и музыку Генделя. Не писал писем в полицию или на телевидение.

О нём вообще никто ничего не знал.

Хотя его жизнь развивалась по хрестоматийному сценарию. Неполная семья, строгая мать, хилое телосложение, издевательства в школе.

Первую свою жертву он убил в 16 лет. Какой-то пьяница под мостом, спящий в картонной коробке. Хищник тыкал в него принесённым с собой кухонным ножом, пока пьяные вопли изумления не сменились криками ужаса, а затем жуткой тишиной.

Он тогда по неопытности испачкал кровью всю майку. Её пришлось выкинуть, за что мать выпорола убийцу армейским ремнём, оставшимся от отца.

Так что следующей жертве пришлось ждать своей участи недолго.

Он убивал бродяг, беспризорников, припозднившихся пьяниц. С самого первого раза он прихватывал с собой деньги жертв, ведь наличности в его убогой жизни всегда не хватало. Это оказалось редкой удачей.

Хищник не знал, но большинство дел полиция квалифицировала, как ограбления, и даже не пыталась связать друг с другом.

Никакой видимой связи не было. Мужчины, женщины, подростки. Разной внешности и возраста. Их объединяло одно — они были слабее Хищника.

Как-то в детстве он посмотрел по телевизору передачу, в которой рассказывали, как хищные звери выбирают свою добычу.

Диктор говорил, что они всегда охотятся на слабых животных. Тех, которые отстали от стада. Остались одни. Не способны сопротивляться. Они не собираются выходить с кем-то на честный бой. Они убивают, когда вероятность их победы будет стопроцентной.

С тех пор он в уме называл себя только Хищником. Никак иначе. Никогда не охотился там, где жил. Никогда не оставлял следов. Всегда нападал на слабых одиночек.

Мир Системы стал для Хищника подарком. Во-первых, его мысленное прозвище превратилось в имя.

Во-вторых, Система не осуждала убийства. Наоборот, она за них награждала. Когда все, с кем он «провалился» в новый мир, жалкие отбросы из гипермаркета, в котором его застал взрыв, разбежались по лесу, Хищник принялся выслеживать одиночек.

Ведь его стартовым бонусом был тепловизор! Он не понимал, как эта штука может работать без батареек, в мире, где нет электроники и образцом высоких технологий служит медный нож.

Но факт остаётся фактом. На тёмном, словно каменном экране светились точки, которые обозначали игроков. Некоторые из них разбились на парочки, возможно, и раньше они были вместе. Одни сформировали группу.

Хищник искал тех, кто был один. Первой жертвой оказался какой-то старикан. Убийца не учёл особенностей Системы.

Их силы были равны, и тот отчаянно боролся за жизнь. Но ему не хватило опыта. Старик не готов был убивать, и Хищник, размозжил ему башку камнем.

За это Система дала ему нож и первый уровень. Он стал сильнее других. Он стал тем, кем всегда мечтал. Волком в овечьем стаде. Судьёй и палачом. Остальное было делом техники и удовольствия.

Он выполнял миссии, получал опыт и набирал уровни. Каждый день Система подбрасывала ему свежее «мясо» и он блаженствовал. В коробочках за выполнение очередных миссий падало новое оружие, костюм, в котором можно было растворяться в лесу словно тень, множество других удобных штук.

Что ему только не предлагали, в обмен на жизнь: секс, рабство, сексуальное рабство… а больше и предложить было нечего. Это всё было не нужно.

В еде он был неприхотлив. Горсть орехов и дичь, зажаренная на костре. Его логово в лесу тоже было примитивным, но удобства тоже не волновали Хищника.

Потом поток подарков иссяк. Убийства «новичков» уже не приносили опыта. Чтобы выполнить миссии требовалось какое-то запредельное количество жертв. Ну как можно убить тысячу человек, если их в день появляется всего двенадцать?

И Хищник, как мог, боролся со скукой. Он не убивал сразу, он преследовал, запугивал, пытал. Наслаждался страхом.

Когда барьер между локациями пал, и убийца забрал жизнь у высокоуровневого игрока. Когда поток опыта снова хлынул к нему, доставляя почти физическое удовольствие, Хищник понял — он снова счастлив.

* * *

— Вы полагаете, что для него это всё игра? — с удивлением спрашиваю я.

— Именно так. Охота, испытание, борьба со скукой и вызов его навыкам, — кивает Сквидвард. — Он таким образом развлекается и поднимает собственную самооценку.

— И не убил он вас только потому, что тогда игра закончится раньше времени, — киваю я, соглашаясь

— Боюсь, что он, выйдя на ваших людей, невольно включит и их в список своих целей, — виновато опускает голову собеседник. — Невольно мы привели к вам угрозу. Ведь ваша фракция выглядит куда заманчивее нас, совершенно неспособных противостоять его силе и страху перед ней.

И здесь он абсолютно прав.

Изнывай я от скуки, то что бы я выбрал? Группу совсем беспомощных «барашков», которые могут и сами по себе умереть, даже без моих усилий? Или же новое поселение, в котором жертвы могут сопротивляться. Где убивать интереснее, веселее, где появится щекочущий нервы азарт?

Очевидно, что этот убийца не отпустит нас теперь. Ведь группа Сквидварда и так никуда не денется.

А вот Спарта похожа на сочный и манящий кусок мяса, который так и ждёт, как в него вцепится зубами неизвестный нам противник.

И это стоит учитывать. Разойдёмся ли мы миром с этим неизвестным противником?

Очень маловероятно. После смерти Щуплого мы уже не сможем сосуществовать. Его убийство нельзя считать недоразумением или самообороной. Так что за него обязательно последует наказание. Око за око, зуб за зуб.

А поскольку наш враг думает только об удовлетворении своих желаний, наше противостояние не окончится, пока одна из сторон не сдохнет.

Определившись с этим, я вновь обращаюсь