открытости, который он редко проявлял, Ричард внезапно признался: "Знаешь, это я дал Чарли попробовать наркотики". Хлоя удивленно моргнула от столь внезапного признания, после чего посмотрела на него со смесью сочувствия и понимания. В его голосе слышалось сожаление, когда он продолжил: "В последнее время я часто думаю об этом. Это моя вина."

Заметив раскаяние, отразившееся на его лице, Хлоя растрогалась. Она наклонилась ближе, ее теплый взгляд встретился с его.

— Ты тоже был совсем молод, — утешила она. — Ты не мог знать, к чему это приведет. — Ее голос был полон сочувствия, попытки облегчить груз вины, который он нес за свой прошлый выбор.

Когда Ричард прикусил губу, Хлою накрыло всепоглощающее чувства сострадания к нему. Это был редкий момент уязвимости со стороны человека, который обычно излучал уверенность. Она наблюдала за его внутренним смятением, понимая, какое огромное бремя он нес из-за проблем Чарли. Хлоя хотела предложить утешение, донести, что ответственность лежит не только на нем, но правильные слова казались неуловимыми.

Она протянула руку и нежно положила ее на его ладонь — жест, призванный выразить ее непоколебимую поддержку. Ее прикосновение передало больше, чем когда-либо могли передать слова, дав ему понять, что она рядом с ним, что они справятся с этим вместе. Это было молчаливое обещание понимания и солидарности перед лицом его сожалений. Их окружали запах табака и негромкий утренний гул.

— Невежество не освобождает тебя от ответственности, а? — Ричард наконец нарушил молчание, слабая, невеселая усмешка тронула его губы.

— Ты не можешь нести ответственность за другого человека, — голос Хлои был мягким.

Ответ Ричарда по-прежнему был лишен особых эмоций, его взгляд был отстраненным. "Я должен нести ответственность за свои действия. Это одна из моих величайших ошибок в жизни".

— Я уверена, он тебя не винит, — сказала она, встретившись с ним взглядом, но Ричард отвел глаза.

— Он-то не винит… — вздохнул он. — Тем не менее…

В этот хрупкий момент Хлоя изо всех сил старалась хоть немного утешить мужчину, который редко позволял себе проявлять уязвимость.

— Чего я не понимаю, так это почему ты общаешься с Джоном. И уж тем более то, что Чарли видит в нем, — сказал Ричард после паузы, желая сменить тему.

— Он мой друг, — пожала плечами Хлоя. — Он добрый и понимающий.

— И тебе этого достаточно? — Ричард приподнял бровь. — Он посредственность. Наш мир и так налагает на нас бесчисленные ограничения, и он охотно добавляет еще больше, принимая религию.

— Он находит в этом утешение, — попыталась защитить его Хлоя.

— Значит, он не в состоянии найти поддержку в самом себе, — пожал плечами Ричард. — Именно об этом я и говорю — он слаб. — Хлоя почувствовала неприятное чувство внутри, когда Ричард продолжил. — В любом случае, я уважаю твой выбор. Наверняка он душка.

Разговор принял неприятный оборот, и Хлоя задумалась над словами Ричарда. Она понимала, что у него другой взгляд на отношения и дружбу, он уважает силу и независимость. Хотя Джонни, возможно, и не соответствовал критериям Ричарда, она все равно ценила их дружбу за поддержку и понимание, которые он ей оказывал.

Она глубоко заботилась и о Джонни, и о Ричарде, хотя они были очень разными людьми. Но когда она сидела там с Ричардом, его загадочная и сложная натура все еще сохраняла неоспоримое очарование, заставляя ее усомниться в собственных приоритетах и выборе.

Почувствовав напряжение, повисшее в воздухе, Ричард наклонился и нежно поцеловал Хлою.

— Прости, я не хотел тебя расстраивать. Сегодня я просто в немного меланхоличном настроении, — признался он. Она понимающе кивнула, подумав, что его настроение, должно быть, связано с мыслями о Чарли. Она понимала, что он несет тяжелое бремя, которое, возможно, только Чарли мог по-настоящему осознать.

4.

В теплых объятиях солнца тихая улица казалась безмятежным полотном, окрашенным оттенками умиротворения. Солнце заливало пейзаж теплым сиянием, его золотые лучи отбрасывали длинные пятнистые тени на тротуар. В воздухе витал тонкий аромат распускающихся цветов и свежей травы, которая, казалось, танцевала в ответ на легкий ветерок. Над головой простиралось светло-голубое небо.

В этом мирном оазисе отсутствие шумной толпы позволяло звукам природы занимать центральное место. Песни птиц и тихий шелест листьев сплетались в воздухе в гармоничную симфонию подобно тонким нитям.

Среди этой идиллической картины острый шпиль католической церкви поднимался подобно стреле, разрезая небеса. На его вершине в небо устремлялся крест — символ веры и маяк, видимый издалека.

Солнечный свет играл с витражами, отбрасывая калейдоскопические лучи, которые окрашивали землю в яркие цвета. Эхо каждого шага резонировало, усиливая ощущение величия, и позволяя глубоко оценить красоту, вплетенную в ткань этого тихого убежища.

Внешний вид церкви, выполненной из обветренного камня, со спокойным достоинством нес на себе следы времени. Вход, охраняемый старинными деревянными дверями, украшенными витиеватой резьбой, приветствовал как верующих, так и посетителей. Когда человек входил внутрь, воздух менялся, наполняясь благоговением и спокойствием. Высокий сводчатый потолок парил над головой, витражи украшали стены, каждая панель была шедевром ярких оттенков и замысловатых узоров.

Сидя в священной тишине церкви, Джонни ерзал, переплетя пальцы и задумчиво уставившись на полированный пол. Нарушив священную тишину, он признался: "Я чувствую себя брошенным".

— В моменты одиночества сердце может отзываться эхом пустоты. — Святой отец, почувствовав боль Джонни, обратился к нему с мягким пониманием. — И все же, дитя мое, в этих священных стенах ты на самом деле не одинок. — Пока Джонни продолжал бороться со своими эмоциями, Святой Отец говорил успокаивающим тоном. — Бремя жизни может быть тяжелым, но в этих стенах ты найдешь убежище. Пусть божественное присутствие утешит твое встревоженное сердце. — В безмятежной атмосфере церкви эхом прозвучали слова Святого Отца. — Сохраняй веру, ибо предстоящий путь может быть трудным. И все же помни, что есть путеводный свет, который неизменно сопровождает тебя даже в самые темные часы.

С каждой произнесенной фразой Джонни чувствовал постепенное облегчение своего бремени. Мудрость Святого Отца стала источником утешения, мягко направляя его сквозь тени его эмоций. Неуверенный голос Джонни прорезал тишину, выражая чувства, которые пустили корни в его сердце: "Она так сильно изменилась. Такое чувство, что она открыла для себя новый мир со своим парнем, и… Я чувствую, что исчезаю", — признался Джонни, не отрывая взгляда от пола с замысловатым рисунком. "Раньше она была единственной, на кого я всегда мог положиться, но теперь она словно чужая в этой новой жизни", — продолжил Джонни, его слова были нежными, но с оттенком чувства потери. "С тех пор, как она покрасила волосы и сменила стиль, она словно стала кем-то другим", — продолжил Джонни, и в звучании