— Теперь вы чувствуете, как кровь приливает к шее, к рукам, по телу разливается мягкое и приятное тепло. Сконцентрируйтесь на своих ощущениях и мыслях, которые приходят в голову. Представьте, что вы растекаетесь по креслу, ваше расслабление доходит до состояния абсолютного покоя. Обратите свое внимание на то, как вы дышите… Пусть все ваше существо сосредоточится в едином ритме вашего дыхания, понаблюдайте за тем, как вы делаете вдох и выдох. Вам хорошо. Вы в покое. А теперь вспомните, что вам снится?

— А ты уверен, что все идет, как на… — еле слышно начал Виктор Демьянович, но не успел закончить, перед его глазами возникла очень четкая картинка. Это был не сон, это была реальность. Тот день, когда сны снова вернулись так явственно и жутко. Ночь. Он лежит на кровати. В комнате кто-то есть. Или что-то… Миронов не может пошевелиться. Ему страшно. Страшно так, что и слова не вымолвить. Страшно, будто второй раз попал в ту же ловушку и прекрасно знаешь, чем все это закончится. Только в этот раз ему не суждено проснуться, потому что он сейчас сидит в кресле на сеансе у Арсения. Но тогда почему он открыл глаза и видит, что лежит на кровати и не может пошевелиться? Что происходит? Где он? А если сеанс уже кончился? Как вернуться назад? МВД попробовал пошевелить хотя бы одним пальцем, не выходит. Все тело как один большой кусок льда, холодное и тяжелое. Напряжение растет с каждой секундой так, что Миронову кажется, будто пот ручьями сочится из каждой поры на его теле. Сердце бьется в бешеном ритме. Этот кто-то или что-то рядом, он не боится Виктора Демьяновича, он издевается над ним ради забавы, прячась по темным углам комнаты. Стоит за спиной и готовится напасть, набираясь сил от страха своей жертвы. Но почему же Миронов так его боится? Куда пропал голос Арсения — он больше его не слышит! Он зашел слишком далеко, погрузился в пучину, из которой не выбраться. Но какой-то выход же должен быть! Почему ему так страшно? Чего он боится? Беспомощности… Абсолютной неподвижности, неспособности защитить хотя бы себя. Вот оно — хриплое дыхание этого существа. Шаг — половица скрипнула, матрас прогнулся, простыня сминается прямо за спиной. Кто-то прямо на кровати позади него. Надо собрать все силы и сделать рывок, как тогда, чтобы проснуться. «Давай, Витя, соберись!» — кричал внутренний голос. Этот кто-то совсем близко, страх нарастает до предела, все тело холодное и потное. Миронов внутренне вздрогнул и съежился — на его тело легла чья-то легкая нежная рука. Раз, два, три — рывок!!! У него получилось, он схватил коснувшуюся его руку и повернулся лицом к своему невидимому врагу…

Каково же было его удивление, когда он увидел подле себя Свету! Она лежала рядом с ним в одной ночной шелковой сорочке. Ее глаза были полны ужаса, она смотрела в одну точку и, казалось, тоже была парализована. Ее губы двигались, пытаясь произнести что-то, а из-под левой руки, которая покоилась на животе, по сорочке растекалось красное пятно, казавшееся в темноте абсолютно черным. Тьма разрасталась из ее живота и поглощала женщину. Виктор Демьянович начал причитать, из его глаз хлынули слезы. Он попытался натянуть белую простыню и заткнуть ею кровоточащую рану, но ни простыня, ни одеяло не поддавались под бесполезными усилиями следователя. Тогда он прижал ее руку своей рукой и произнес, поднеся ухо вплотную к ее губам: «Я не слышу тебя, милая…» Она прошептала только два слова: «Впусти меня», — как тогда, нечто или некто в том сне. Миронова словно током пронзило! Глаза заволокло слезами от бешеного потока противоречивых эмоций. Чтобы хоть что-то увидеть, он моргнул, но поднять веки было сложно. Его затягивало в сон, в зияющую пустоту тьмы, он падал в нее как в огромный бесконечный колодец.

Когда он открыл глаза, то обнаружил, что лежит на снегу посреди леса. Свет, отражаясь от холодной зимней белизны, делал глазам больно. Долго ли он лежал в снегу — непонятно, но становилось холодно. Рук и ног Миронов уже не чувствовал, на их место пришла тупая боль, так словно бы и нет ни пальцев, ни кистей, ни ног. Виктор Демьянович кое-как встал и осмотрелся. Он увидел почти идеально круглую поляну, окруженную вечно зелеными елями. Место знакомое. Позади в деревьях раздался шум и далекий лай собак. Он приближался. У МВД перехватило дыхание так, словно он бежал. Вдох и выдох за секунду участились, по меньшей мере, раза в два, а в груди и боку стало жечь от нагрузки и холодного воздуха. На очередном выдохе Миронов заметил, как из-за деревьев выбежали два мальчика, оба в белых запачканных землей и насквозь пропитанных потом и снегом рубашках и в черных брюках. Их щеки покраснели от бега, а в глазах читался ужас. Они пробежали мимо. Было ясно, они не видели Миронова, но он видел все прекрасно. Один из мальчиков, тот, который снился МВД все последнее время, оступился и упал в сугроб. Второму пришлось вернуться. Он схватил упавшего за руку и попытался его поднять, но ничего не выходило — у того не было сил, он почти отключился. Дальше раздался крик: «Вставай!» Этот крик зазвенел в ушах Виктора Демьяновича и начал расходиться эхом по всему телу. Следователь хотел кинуться помочь, но понял, что опять парализован то ли от осознания того, что он не может помочь, то ли таковы были правила его жестоких видений. Он не мог помочь, он мог только наблюдать.

Мальчик, у которого еще были силы, наклонился к упавшему и прошептал: «Я вернусь за тобой!» — и скрылся в зарослях ельника. Через мгновение с той стороны, откуда прибежали дети, с диким рычанием выскочила овчарка. Она набросилась на упавшего без чувств мальчика, схватила за руку и хотела было разорвать его, растерзать на части, но вдруг из леса раздался тонкий свист. Этот звук заставил Виктора Демьяновича содрогнуться: настолько неприятен и омерзителен он был, как скрип металла по школьной доске или оконному стеклу. Еще через мгновение из кустов показался человек. Он представлял собой одно большое черное пятно, которое сливалось с темной зеленью леса. «Охранять!» — бросил он собаке, и овчарка, приняв стойку, оскалила свои зубы на лежащего без чувств мальчика. Темная фигура направилась в сторону леса и скрылась из виду. Затем наступила тишина. Миронову показалось, что ничего не происходило целую вечность, как вдруг из леса появился человек в черном — одной рукой он тащил за собой по снегу бесчувственное тело ребенка, а во второй держал что-то длинное и тяжелое, вероятнее всего, молоток. С головы ребенка стекала кровь, которая оставляла за собой след на снежном, до отвращения белом поле. Его белизна нарастала, врывалась в глаза, заслоняла собой фигуру незнакомца, мальчиков и собаку, заполоняла все пространство, пока, наконец, все не стало абсолютно белым.

Миронов открыл глаза, и в ту же секунду Арсений выплеснул ему в лицо стакан холодной воды.

— Ты что делаешь?! — ошалело закричал следователь.

— Виктор Демьянович, вы уж простите, но я здесь такое испытал… Я думал, что… сломал вас. Вы минут двадцать находились в трансе, никак не реагировали на мои слова и бормотали себе под нос разные слова! Черт возьми! Я чуть в штаны не наложил… — Романов сел на диван и обхватил голову руками.

Сам Миронов тоже был в состоянии шока. Все тело ныло так, словно он грузил вагоны, только с удвоенной скоростью. Они оба просидели в молчании около минуты. Потом МВД произнес:

— Я видел мальчиков. Их было двое, может, и больше. У преступника есть собака, немецкая овчарка, и загородный дом. Если мы найдем место, которое я видел, то, возможно, найдем и его.