— Шайлер, можно тебя на минутку? — спросила Мими.

Шайлер отослала двух своих кураторов, и они отошли в тихийуголок.

— Чего тебе?

Мими решила сразу брать быка за рога.

— Я знаю, что у вас с моим братом.

— Что ты имеешь в виду?

Шайлер пыталась сохранять спокойствие, но Мими чувствовалаее тревогу. Она была права. Да, черт подери, права! Мерзавка даже не пыталасьничего отрицать. Они были вместе. Насколько далеко у них все зашло? У Мимиупало сердце. Она говорила себе, что не собирается ревновать к какой-то шавке.Но вызывающий вид Шайлер вызвал у нее прямо противоположные чувства.

Шайлер не выглядела ни отрезвившейся, ни слабой, ни смущенной.Скулящая полукровка, что подпрыгивала от испуга, стоило лишь цыкнуть на нее,исчезла. Как исчезла и та девчонка, что безответно втюрилась в великого ДжекаФорса. Мими отчетливо видела Шайлер. Перед ней была девушка, уверенная в том,что она любима. Девушка, знающая, что его сердце у нее в руках. На мгновениеМими страстно пожелала, чтобы Серебряная кровь уволокла Шайлер в преисподнюю.

— Ты осознаешь, что ты делаешь с Джеком?

— О чем ты?

Мими крепко схватила Шайлер за предплечье.

— Подумай о своей матери. Как ты полагаешь, почему Аллегранаходится в коме? Почему она бессмертна, но не умирает? Она ни на что непригодна, она уничтожена. Ты хочешь этого для него?

— Не впутывай в это мою мать! — произнесла Шайлер угрожающимтоном и стряхнула с себя руку Мими. — Ты ничего о ней не знаешь!

— Еще как знаю! Я живу куда дольше тебя.

Лицо Мими изменилось, и на мгновение перед Шайлерпромелькнули все те женщины, которыми когда-то была Маделайн Форс: египетскаяцарица, французская дворянка, дерзкая переселенка, осваивающая Новый Свет,хозяйка дома в Ньюпорте — все они были так красивы, что дух захватывало, и увсех были все те же зеленые глаза.

— Ты не понимаешь сути уз, — прошептала Мими. Вокругсуетились модельер и члены его команды, внося завершающие поправки в наряды. —Мы с Джеком — единое целое. Отобрать его у меня — это все равно что содрать снего кожу. Он нуждается во мне. Если он возобновит узы, он сделается сильнее иполностью овладеет своими воспоминаниями. Он достигнет расцвета сил.

— А если нет? — с вызовом бросила Шайлер.

— Тогда можешь зарезервировать для него место в тойбольнице, которую до сих пор продолжает навещать мой отец. Дура! Это тебе некакая-нибудь идиотская школьная игра!

«Это жизнь и смерть. Ангелы и демоны. Узы — это закон. Мысозданы из одной и той же темной материи».

Мими подумала все это, но вслух не произнесла. Она видела,что Шайлер не может — или не хочет — это осознать. Шайлер — новорожденная. Онане понимает строгости и неумолимости бессмертия. Сурового и нерушимого образадействия их народа.

— Я тебе не верю.

— Я и не ожидала, что ты поверишь. — Судя по ее виду, Мимивнезапно выдохлась. — Но если ты любишь его, Шайлер, отпусти его. Освободи его.Скажи, что он тебе больше не нужен. Только так он сможет уйти.

Шайлер покачала головой. Вокруг модели выстраивались в ряд,а Рольф то подкалывал кому-то подол, то закреплял складку. В зале погас свет.Шоу должно было вот-вот начаться. Один из костюмеров Шайлер быстро отрезалторчащую из рукава ее жакета нитку.

— Я не могу это сделать. Не могу лгать.

Мими, не спрашивая разрешения, отпила шампанского из бокалаШайлер.

— Тогда Джек погиб.

В прошлом году во время своей осенней презентации РольфМорган заставил зрителей расхаживать по подиуму, а модели сидели в первом рядуи делали вид, будто ведут какие-то записи. Этот трюк настолько очаровал прессу,что Морган твердо решил придумать еще какой-нибудь занятный ход. В этом годушоу должно было идти задом наперед: начаться с выхода модельера к публике ипоказа великолепных бальных платьев, а завершиться повседневной одеждой вспортивном стиле.

Оркестр громоподобно заиграл «Спейс оддити» , и на сценувышел Рольф, сорвав бурю аплодисментов. Он вернулся за кулисы с букетом роз,сияющий и полный энергии. Шайлер увидела, как Сайрес, ведущий шоу, повел Блиссв начало шеренги. Черное кружевное платье с корсетом было гвоздем программы,завершающим показ, но теперь, в соответствии с идеей модельера, оно егооткрывало. Шайлер помахала Блисс рукой, чтобы подбодрить подругу. Она знала,что Блисс до сих пор немного побаивается подиума, — и действительно, та сейчаснапоминала испуганного жеребенка, и ее руки, лежащие на бедрах, чуть-чутьдрожали.

Блисс вернулась несколько минут спустя; на лице ее сиялаулыбка облегчения.

— Там просто сумасшедший дом какой-то! — выпалила она,обращаясь к Шайлер, прежде чем ее стремительно увлекли прочь, переодеваться вдругой наряд.

Шайлер улыбнулась в ответ и подумала, что будет рада, когдавсе это закончится и она наконец-то сможет снова надеть собственную одежду:мужскую оксфордскую рубашку, черные леггинсы и ботинки с раздвоенным каблуком,которые она отрыла в секонд-хенде.

Девушки в готических прогулочных платьях вышли на подиум, иСайрес провел Шайлер вперед. Она должна была идти следующей.

— Не забудь: когда дойдешь до конца подиума — одна поза,вторая поза, бам! — и возвращаешься обратно.

Шайлер кивнула. Она глубоко вздохнула и вышла из-за кулис.Подниматься на подиум — это было все равно что подниматься на луну. Ты выходишьиз безобразной реальности закулисья, заполненной болтовней, английскимибулавками, мешаниной одежных стоек и распотрошенных коробок с аксессуарами подяркий белый свет сцены и слепящие вспышки сотен фотоаппаратов.

Атмосфера в зале наэлектризовалась; там царил истерическийшум, достойный лучших рок-концертов. Выкрики и гиканье с задних рядовподзаводили оркестр играть быстрее и громче, а модели напускали на себямаксимально надменный вид. Шайлер даже не заметила восседающих в первом рядумрачных редакторов и принарядившихся знаменитостей. Она была полностьюсосредоточена на том, чтобы переставлять ноги, одну за другой, и не выглядетьдурой.

Она добралась до точки поворота в конце подиума и изобразилатребуемые от нее позы, сперва повернувшись налево и подав бедро вперед, а затемразвернувшись направо. И как раз в тот момент, когда девушка готова былаисполнить поворот кругом, в сознание ее проник настойчивый мощный сигнал. Этобыла бессвязная и свирепая ненависть. Неожиданность и сила этого сигнала былинастолько велики, что Шайлер застыла на полушаге, пошатнулась и зацепилась засобственный каблук. Зрители в первом ряду громко ахнули.

Шайлер была сбита с толку и подавлена. Кто-то — или что-то —жестоко вломился в ее сознание. Девушка тут же распознала манипуляцию, но таоказалась еще более мощной и злобной, чем исходившая недавно от Дилана. Этобыло непростительное злоупотребление; Шайлер почувствовала себя оскверненной иобнаженной. Ее охватил ужас. Ей необходимо было убраться отсюда. На то, чтобыуйти с подиума как полагается, не было времени. Шайлер спрыгнула с помоста иприземлилась в рядах, отведенных для фотографов. Она точно знала, кудаотправится сейчас.