— У меня вопрос! — будто в школе поднял руку Швед. — Почему тогда от Света наблюдатель откровенно слабый? Не понимаю.

— Это Гесер-то слабый? — с нескрываемой иронией переспросил Лайк. — Ну-ну!

— Гесер? — озадачился Швед. — Вроде ж этот… Алексей Соло-чего-то-там.

— Швед, не разочаровывай меня! Алексей — просто ширма. Настоящий наблюдатель — Пресветлый Гесер лично. Просто быть наблюдателем официально ему как бы не по чину — слишком мелко. Завулон, я или тот же Хена — мы плюем на подобные иерархические тонкости, а Гесеру ходить наблюдателем не пристало, неподобающе. Светлые всегда блюдут имидж, замараться боятся. Ну, и не последнюю роль играет то, что Гесер — москвич. А как уже неоднократно говорилось, если москвичи суются в дела питерцев…

— Все, понял, — кивнул Швед.

— Огласи первичный план действий, — деловито попросила Лариса Наримановна.

— План прост. Селимся в Советской, на набережной Фонтанки. Есть напротив нее один домик… Я буду не я, если Черные там периодически не светятся. Входим в контакт. Напрашиваемся на шабаш, одновременно убедив вожаков Черных в необходимости провести самый масштабный шабаш, какой можно вообразить. Разумеется, с целью привлечь как можно большее число Черных единовременно. Дальше по обстоятельствам.

— С Дозором Питера контактируем?

— Формально. На деле работаем в автономе. Еще вопросы?

Команда некоторое время переглядывалась.

— Да, вроде, все, — подытожил за всех Симонов.

— Тогда откупорьте мне, если не затруднит, пивка.

Питер встретил их пасмурным небом, неприятным моросящим дождичком и заплеванным перроном. Лариса Наримановна тут же взнуздала ближайшего носильщика; на его тележку и остальные легионеры погрузили немногочисленные вещи. Только Швед остался с сумкой на плече — свой ноутбук он не доверял никому. Прошли по перрону, миновали здание вокзала. Под ногами валялся всякий мусор — окурки, обертки, клочки газет. Перед выходом на Лиговский у вентиляционной шахты грелось целое сонмище бомжей. Тут же рядом два синюшных типа давили с горла дешевый азербайджанский портвейн, а чуть в стороне, у неопрятного забора, натужно блевала увядающая дама в старомодном плаще и такой же старомодной шляпке.

Арик брезгливым взором обозрел все это. Лайк, перехватив его взгляд, усмехнулся и развел руками:

— А чего ты хотел? Культурная столица!

Дождик все сыпал и сыпал. Никто, понятное дело, украинский десант не встречал, видимо у местного Дневного Дозора нашлись дела поважнее. Например, переложить стопку документов с одного стола на другой.

Ефим шустро отловил три машины; носильщик погрузил вещи, получил денежку и убрел назад, в грязь вокзала. Впрочем, на улицах было ненамного чище.

Прямо из машины Лайк позвонил наблюдателю от Светлых.

— Алло! Герр наблюдатель? Оставьте приветствия, они все равно неискренни. Имею вам сообщить, что мы прибыли и приступили к работе. Да. Кстати, не советую за нами таскаться. Ну, чао, чао, как говорят итальянские вампиры…

Сунув мобильник в карман, Лайк закурил. Ираклий с заднего сиденья с сомнением поинтересовался:

— Думаешь, он внимет твоему совету и не станет за нами шпионить?

— Не думаю, — равнодушно ответил Лайк. — Именно потому и не внимет, что я посоветовал. А то ты не знаешь Светлых…

Шеф киевлян отвернулся и принялся глядеть в окно.

Питер производил мрачное и гнетущее впечатление — на всех, за исключением пожалуй только находящегося в прострации Джованни.

В «Советской» быстренько поселились, не прибегая ни к каким особым воздействиям: хватило банального воздействия достаточно больших денег. Впрочем, в таких гостиницах всегда найдутся свободные места. Выбрали люксы, те что подороже, в дальнем крыле. Потом все, кроме Ларисы Наримановны, вернулись в высотный корпус, по длинному коридору. Симонов попытался заглянуть в попавшийся по пути бар «Bavaria», но Лайк его мигом одернул.

В окна стучался дождь.

Арик не ожидал, что в другом баре, напротив гостиничной стойки, сидеть станут совсем недолго. Всего по два коктейля. После второго Лайк решительно встал, затушил сигарету в пепельнице и объявил:

— Всем спать! Завтра вы нужны мне свеженькими и бодренькими. Кто вздумает продолжить… применю санкции. Уразумели?

— Так точно! — Ефим бодро приложил ладонь к виску. На американский манер.

— Вольно, — пробасил Лайк и царственным жестом всех отпустил. А сам направился к выходу из гостиницы.

Наутро свеженький и бодренький Лайк привел свою свеженькую и бодренькую команду на верхний, восемнадцатый этаж высотного корпуса, где не было номеров, только просторный холл со стеклами во всю стену да небольшой кинозал. Кинозал был заперт; Иным не составило бы труда проникнуть в него, но сейчас всех привлекли окна.

С высоты Питер производил еще более гнетущее впечатление, нежели с поверхности. Особенно в такую слякотную погоду, ничуть не изменившуюся со вчерашнего вечера. Особенно, если взглянуть через сумрак. Город распластался внизу, словно гигантский нарыв на теле земли — черно-серый, подернутый мутным туманом, зловещий и недобрый. Где-то там, внизу орудовали среди ничего не подозревающих людей Черные — Иные, которым вскоре предстояло навсегда рассеяться в сумраке.

Никто из команды Лайка не питал беспочвенных иллюзий, даже Ефим. Ни о каком перевоспитании и речи быть не могло. Инквизиция развоплощала Иных и за куда более мелкие прегрешения — а что же говорить о человеческих жертвах?

— А где тот дом, о котором ты говорил? — спросил Арик, обращаясь к Лайку.

Лайк неподвижно стоял перед стеклянной стеной.

— Сам не видишь, что ли? — Лайк наконец шевельнулся: пожал плечами. — Попробуй угадать.

— М-м-м… — промычал Арик, шаря взглядом по пейзажу за Фонтанкой. — Вон тот, частично рыжий, частично серый?

— Разумеется, — фыркнул Лайк. — Какой же еще?

Над домом и впрямь цвела остаточная аура — мрачно-багряных тонов. Соседние дома, правда, выглядели немногим лучше, но этот…

— Вообще-то не мешало бы туда наведаться, — заметил Лайк. — Прямо сейчас. Бери, Арика, Шведа и Димку — и вперед.

— Через мостик со сфинксами, да? — уточнил наблюдательный Швед. Сфинксов он заметил из окна машины.

— Ну, а как же еще? Мост, кстати, зовется Египетским.

— Ладно, — Арик переглянулся со Шведом и Рублевым и все трое неторопливо пошли к лифтам. Прочие остались глазеть на Питер с восемнадцатого этажа.

Выйдя из гостиницы разведчики подались чуть вправо, прошли по Лермонтовскому, миновали упоминавшийся мост, потом метров полста прошагали по набережной. И оказались на месте.

Не будь у дома таких мрачных и грязных стен, он был бы, пожалуй, даже красивым. Эркеры и фронтоны, высокие окна — все это, слившись воедино, сделало бы архитектуру любого здания неповторимой, единственной.