— Что ты делаешь на моем пляже? — мальчишка скрестил руки на груди.

Его приятели встали рядом с ним. По сравнению с Йенсом они были настоящими ничтожествами. Томас Фляйшер был грубоватым пареньком с дебильным лицом. Он даже среднюю школу закончить не смог. А вот Филипп Керр — типичный маменькин сынок из хорошей семьи, просто попал в плохую компанию.

Если дело дойдет до драки, Филипп смотается отсюда, а вот Томас будет драться. Макс был вовсе не уверен в том, что справится с ним и Йенсом. Но, судя по всему, вскоре придется это выяснить. Убегать было некуда, особенно с Синой на руках.

— Мы можем находиться тут так же, как и вы, — заявил Макс, стараясь избежать скандала. Ему очень хотелось наорать на Йенса, но паренек сдерживался. Может, с ребятами можно будет договориться.

— Ошибаешься, собачка-поводырь, — хмыкнул Йенс, тыкая в него пальцем. — Таким ублюдкам, как ты, тут не место. А уж тем более твоей сестренке-калеке. У нее ж даже сисек нет!

Две его обезьяны расхохотались. Сзади шумно втянула воздух сквозь зубы Сина.

Макс чувствовал, как в нем закипает гнев.

— Когда твои дружки рядом, ты легко распускаешь свой поганый язык, да? — Он сделал пару шагов навстречу Йенсу. — А сможешь сам за себя постоять? Я и ты, здесь и сейчас, а? Слабо?

— А знаешь что? — Йенс рассмеялся. — Мне и не нужно с тобой драться. С чего ты взял? Я просто сказал, что у твоей слепой сучки нет сисек и глаз тоже нет, а это…

Макс без предупреждения кинулся на него. Никто из парней на это не рассчитывал — один на троих, это им и в голову не пришло. Так что Макс воспользовался эффектом неожиданности, не собираясь упускать свой шанс. Он не мог повалить Йенса на землю, потому что тогда вмешается Томас, так что оставался только один выход.

Йенс с друзьями отпрянули, но Макс наступал, он все бил и бил обидчика кулаком по лицу. Раньше он никогда так не бил людей и удивился тому, как это больно. Но эффект был потрясающий: Йенс громко завопил, кровь хлынула у него из носа. Мальчишка отпрянул назад и упал на землю, зажимая лицо руками. Из-под пальцев у него текла кровь. Он что-то сказал, но никто не понял его слов.

Макс угрожающе выставил вперед руки.

— Кто следующий? — кипя от гнева, выкрикнул он.

Макс был вне себя от ярости и, если бы в этот момент его не окликнула Сина, напал бы и на Томаса Фляйшера.

Он развернулся, чтобы проверить, все ли в порядке с сестричкой, и в этот момент Томас ударил его по левому уху. В голове экзотическим цветком распустилась боль.

Макс упал на землю и не успел опомниться, как Томас навалился на него, прижимая к земле. Макс чувствовал колени противника на руках и его зад у себя на животе. Оплеухи градом сыпались на лицо — правая щека, левая щека. Кожа горела от боли, верхняя губа лопнула, во рту появился привкус крови. Макс отбрыкивался, дергал тазом, орал как безумец, и в конце концов ему удалось стряхнуть с себя громилу. Мордоворот повалился на песок. Он не ожидал столь ожесточенного сопротивления и потому не успел отреагировать, когда Макс вскочил на ноги и принялся молотить его кулаками по лицу. Взвыв от боли, Томас попятился и рухнул в песок.

Макс понимал, что времени у него мало. Он подбежал к Сине. Девочка дрожала, слезы текли по ее лицу, сжатые в кулаки ручки она выставила перед грудью, широко распахнув бесполезные глаза.

— Это я! — Макс схватил ее за руку. — Бежим!

Она тут же последовала за ним.

Но оставалось еще одно препятствие.

Филипп, приспешник Йенса. Мальчишка был в ужасе от происшедшего и никак не мог понять, как два его защитника оказались на земле. Филипп явно не собирался нападать и даже поднял руки, словно моля о пощаде, но Максу было все равно. Замахнувшись, он всадил пареньку кулак в живот. Будто срубленное дерево, мальчонка повалился на землю.

Макс протащил Сину мимо, и они бросились бежать.

Воздух был влажным, туманным и теплым, от земли поднимались запахи, сильные, одурманивающие, чуждые. Но земля дарила миру не только запахи. Высокая влажность выманивала из нор всякую живность.

Выбираясь из своих убежищ, они вытягивали свои длинные волосатые лапки, осторожно ощупывали все вокруг, воспринимали дрожь земли.

Theraphosa blondi, птицеед-голиаф, самый крупный из пауков-птицеедов.

И вот его терафозики проснулись и отправились на охоту.

Он так любил этих созданий.

Многие из его пауков — кого-то он купил, кого-то вывел впоследствии — достигали двенадцати сантиметров в длину, а если учитывать и лапки, то целых тридцати. Он всегда заказывал только самые крупные экземпляры.

Птицееды были покрыты плотными волосками и потому казались еще больше. Его голиафики!

Со временем он перестал следить за тем, сколько пауков у него живет, и просто радовался тому, что эта идеальная армия иногда выбирается из своих нор и отправляется на охоту.

Девчонка наверняка уже заметила их, почувствовала шуршание лапок по коре и листьям. Сейчас большой коричневый паучок полз по ее руке. Вскрикнув, малышка вскочила, лихорадочно размахивая руками. Очередной паук, осмелев, пробежал по ее ступне, так что девочка подпрыгнула.

Он был рад, что девчонка не раздавила паука. Такое уже случалось раньше и всегда вызывало в нем легкую грусть. Птицеед-голиаф — ядовитый паук и в случае опасности топорщит смертоносные волоски на лапках и с большой скоростью мечет их в сторону врага. Это происходит очень быстро и не воспринимается человеческим глазом. Но он видел реакцию девочки, которая почувствовала эти волоски у себя на ноге.

Он знал, что ей очень больно. Боль напоминала укус осы, только на большой площади кожи. Малышка завопила — громкий, бьющий по ушам вопль — и бросилась бежать, задирая колени до груди, чтобы держаться подальше от земли. И она двигалась прямо на него!

Он сидел в своем укрытии, глубокой яме, накрытой полукруглой доской. Сверху на доске он закрепил шипастый куст, так что наступить на нее было нельзя. В яме можно было сидеть на корточках или лежать, выглядывая в пятнадцатисантиметровое отверстие в доске. Угол зрения насекомого. Когда он сидел в этом укрытии, держа в руках палку с заостренным концом, он чувствовал какое-то родство со своими птицеедами.

Девочка с воплем бежала в его сторону. Яд еще действовал. Еще два метра, метр, полметра…

Он приготовился.

Малышка бежала прямо к кустарнику, миновать который не могла. Как он и предполагал, девочка остановилась. Инстинкт, таков ее инстинкт. Такие же инстинкты были и у другой…

Сейчас ее лодыжки находились прямо перед его лицом, и он видел покраснения, оставшиеся от паучьего яда.