меня в нашу жаркую ночь. И мне так хочется сейчас послать все по известному маршруту, утащить Белку в нору и залюбить до состояния полного кайфа и опустошения! Но я лишь присаживаюсь рядом с родительницей, приобнимаю и целую ее в висок, выражая неистовую радость от долгожданной встречи. Мама тает, забывая о том, что хотела отчитать меня за опоздание, да и вообще за то, что я вот такой вот оболтус и разгильдяй (я прочел это в ее чуть хмуром взгляде, пока шел на свое место), и расплывается в добродушной улыбке.

Звуки марша оповещают о начале церемонии, и гул взволнованных голосов стихает, оставляя лишь восторженный шепот и тихие женские возгласы умиления. И умиляться есть чему, даже я улыбнулся, обратив свой взгляд в проход, по которому, гордо вскинув голову и торжествующе улыбаясь, чинно шествует малышка лет пяти. Белое пышное платье, два пушистых хвостика, прихваченные атласными лентами в тон наряда, маленькие лаковые туфельки и корзинка с лепестками роз. Ангельское личико сердечком с пухлыми щечками, курносым носиком и большими дымчатыми глазами кого-то мне неуловимо напоминает.

— Это наша Маруся, — шепотом сообщает мама и тут же поясняет, уловив замешательство во взгляде: — Младшая дочь Елизаветы, — кивает в сторону красивой пары, медленно плывущей вслед за разбрасывающей лепестки девчушкой.

Точно! Нахожу схожие черты. «Вот и еще одна «племянница»!» — саркастически ухмыляюсь, бросив беглый взгляд на Белку.

Вся церемония проходит как в тумане, и как только она заканчивается, а толпа ликующих гостей спешит поздравить молодоженов, я делаю то, о чем мечтал, слушая монотонное бурчание дамы-регистраторши.

Вскакиваю с места, нахожу в этом море людских восторгов, объятий и слез радости стоящую чуть в стороне Белку. Чувствую себя незадачливым грабителем, озираясь по сторонам, цепляю Белку за руку и, ускорив шаг, покидаю торжественный зал.

— Ты что?! — возмущенно шипит она, семеня за мною следом. — Куда ты меня тащишь?

Но я лишь молча спешу вперед в поисках укромного местечка. Заворачиваю за угол и, толкнув малышку в небольшую нишу, удачно скрытую от посторонних глаз тяжелыми портьерами, припечатываю ее спиной к стене. Ошалелые глаза мечут молнии негодования, а я накрываю жадным поцелуем приоткрывшийся в изумлении сладкий ротик.

Ее робкий протест легко сминаю, словно бумажную бабочку. Провожу языком по желанным губам и ловлю сдавленный стон наслаждения. Сопротивление сломлено, и малышка подается мне навстречу, растворяется в объятиях.

Поднимает руки вверх, и тонкие пальчики острыми ноготками царапают мой затылок, пропуская заряд возбуждения по напряженному телу. Сглатываю всю нецензурность, что лезет сейчас в голову (вот сейчас для нее точно не место!), но разорвать наш страстный поцелуй не могу. Тем более, когда Белка с таким любопытством первооткрывателя отвечает на него, словно это наш первый опыт, словно не было вчерашней безумной ночи, да и сегодня я не дарил ей наслаждения, упиваясь соками ее страсти.

Нежный язычок несмело отвечает на откровенное приглашение и сплетается с моим в почти порнографическом танце, срывая все предохранители, ускоряя бег сердца и воспламеняя внутренности до болезненного неудобства в штанах.

— Черт!

С неимоверным усилием разрываю наш поцелуй, не выпуская малышку из объятий. Упираюсь лбом в ее лоб, давая нам время на восстановление дыхания.

— Что мы делаем?! — испуганно всхлипывает Белка и пытается оттолкнуть меня.

— Кира, нет! — жестко обрубаю ее попытку сбежать, крепче сжимая нежный стан.

Она удивленно хлопает ресницами, прикусывая нижнюю губу, и медленно качает головой.

— Нам нельзя, — шепчет с легкой хрипотцой. — Я не могу. Это неправильно.

Жмурится, упираясь кулачками в мою грудь.

— Пусти!

— Кира! — Я захватываю ее лицо в ладони. — Открой глаза и посмотри на меня. — Умница! — хвалю ее, как только она распахивает свои грозовые омуты, переполненные неуверенностью. — Все, что происходит между нами, правильно, — произношу вкрадчиво, почти по слогам, не разрывая зрительного контакта и вселяя в нее хотя бы каплю той уверенности, что есть у меня.

— Нет… — Она еле шевелит губами, а в глазах стоят предательские слезы — того и гляди, прорвут плотину сдержанности и потекут ручейками по бледным щекам. — Нам нельзя, — как заклинание, повторяет, пытаюсь убедить саму себя.

— Детка, — нежно шепчу я, касаясь губами ее подрагивающих век.

Ситуация наматывает мои нервы до состояния звонкой струны, грозящей порваться в любой момент, и тогда я просто пошлю все на хер, сгребу ее в охапку и увезу туда, где до нас никто не доберется. Но это будет неправильно, это будет лишь мое решение, а я хочу, чтобы и она хотела того же.

А пока… Пока она больше похожа на перепуганного котенка, сотворившего необдуманный поступок и прячущегося в уголок от неминуемого наказания.

Вдох-выдох… Мне надо успокоиться. Мне нужен здравый рассудок, чтобы принять правильное решение и выстроить четкую линию поведения. Но одно я знаю точно: я ее никуда не отпущу. Отпущу лишь на время. У нее стресс, ей надо прийти в себя, осознать и принять.

— Чего ты боишься?

— Вы, — бьет наотмашь незримой пощечиной ее переход на официальный тон и это «выкание», — мой дядя. Они не разрешат…

«Черт, бля, какой, нахрен, дядя?!»— мысленно взрываюсь я, но мягко говорю испуганной малышки мя:

— Во-первых, перестань мне «выкать», я тебе не дядя. Во-вторых, мы не делаем ничего противозаконного. и нас не в чем осуждать. В-третьих, я понимаю, что все это неожиданно, я сам в не меньшем шоке, но… — Я делаю глубокий вдох, чтобы перевести дух и не взорваться.

— Пусти меня, — всхлипывает она. — Я не могу, это неправильно…

Сжимаю челюсти так, что, кажется, слышу, как крошатся зубы. Что за идиотизм, что она вбила в свою маленькую головку?!

— Хорошо, — цежу сквозь зубы. — Ты знаешь, где меня искать.

Разжимаю ладони, выпуская ее из плена своих рук, и отступаю в сторону, давая ей возможность сбежать.

— Прости, — еле слышно произносит моя подавленная Белка и пулей вылетает из укрытия.

Ярость клубится черной дымкой, затягивая разум и лишая рассудка, оставляя одно желание: крушить все, что только под руку попадется. И ехать в таком состоянии на продолжение банкета — не лучший вариант. Поэтому я просто прыгаю за руль своего «железного коня» и больше часа наматываю круги по привычным с детства окрестным дорогам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В ресторан, где полным ходом идет гуляние, я приезжаю, немного усмирив свой пыл. Занимаю самый крайний столик и стараюсь не смотреть в сторону Белки. Это сложно, особенно когда ведущий мероприятия то и дело норовит собрать всю семью вместе. Стискиваю зубы, натягиваю улыбку и иду то тост поздравительный зачитывать, то участвовать в очередном незамысловатом конкурсе, а апогеем