И чтобы добить меня окончательно, в партнерши мне достается смущенно краснеющая Белка.

— Можно отказаться? — еле слышно предлагает она, стоя от меня на расстоянии вытянутой руки.

— Да с чего это? Так выпал жребий, — язвлю больше для видимости и притягиваю ее за талию к себе. — Потанцуем?

Дурею от аромата и только сейчас понимаю, что он не тот. Цветочный, легкий тоже ей подходит, но не так идеально, как сладкая груша.

— Ты поменяла духи? — чуть наклоняюсь в уху и втягиваю носом тонкий запах парфюма и теплых нот самой малышки.

— Что? — удивляется она. — Те закончились, — добавляет чуть позже.

Эти три минуты, кажется, тянутся целую вечность и заканчиваются так быстро.

— Спасибо за танец. — Голос Белки выдергивает меня из круговорота мыслей и чувств. — Я пойду. — она убирает свои ладошки с моих плеч и отступает, увеличивая расстояние между нами.

Я лишь киваю и, как только она исчезает в толпе, нахожу глазами брата, чтобы попрощаться, сославшись на долгую акклиматизацию, и свалить отсюда. Игорь понимающе жмет мне руку и напоминает про завтрашний день.

— У родителей будут только свои.

— Хорошо, я подъеду, — обещаю и с чувством выполненного долга покидаю этот вечер чужого счастья.

Так хочется нажраться и забыться!

Подруливаю к ближайшему бару. Сижу в машине минут пятнадцать, вглядываясь в неоновые огни разноцветных вывесок. Окунаться в праздный гудеж всеобщего разгула почему-то нет никакого желания, и я решаю залить алкоголем потрясения сего дня наедине с самим собой.

Долгий душ вымывает из тела скопившееся напряжение. Я оборачиваю бедра полотенцем и иду в гостиную к небольшому бару. Раскатистая трель дверного звонка нарушает тишину моей холостяцкой берлоги и вводит меня в легкий ступор.

Кого ещё черти принесли на ночь глядя?!

А этот кто-то настырно давит на кнопку, вынуждая меня отставить в сторону початую бутылку и направиться к двери, чтобы сообщить незваному гостю, куда ему стоит прогуляться.

— Привет. Впустишь?

Глава 11

*Кира*

Стою перед знакомой дверью и, занеся руку над кнопкой дверного звонка, медлю в нерешительности. Внутри все сжимается от волнения и обуревающих меня сомнений. И, как в той поговорке: и хочется, и колется, и мама не велит. А мама действительно как-то очень категорично настроена.

— Кира, — вкрадчиво спрашивает меня она, как только мы отходим от мужчин и делаем шаг вверх по лестнице. — Вы действительно не знакомы? — интересуется она, сжимая мою ладонь и, склонив голову набок, внимательно скользит взглядом по моему лицу.

Я никогда не умела врать, но тут, закусив щеку изнутри, хлопаю ресницам и с невинно-ошарашенным взглядом смотрю на нее, отрицательно мотая головой. Молчу, боясь раскрыть рот, иначе имею все шансы спалиться.

— Он мне дверь помог открыть, — негромко бубню я, глядя себе под ноги, а щеки пылают, и на душе словно гадливая кошка решила коготки поточить.

— Он тебе не подходит, — продолжает мама, окончательно выбивая меня из колеи.

К чему весь этот разговор? Что за подозрительность? Или она все же догадывается?

Я спотыкаюсь на очередной ступеньке, приостанавливаюсь и, сдвинув брови к переносице, кидаю на маму недоуменно-обиженный взгляд.

— Прости, детка, — извиняется она, и в глазах её плещется любовь и искренняя забота. — Я знаю, что ты у меня умная и серьезная девочка. Просто Саша… — Она запинается, не договорив, и чуть морщит нос.

— Что Саша? — Не замечаю, что произношу это с укором, но во мне бурлит необъяснимое желание выгораживать его перед родительницей.

— Да ничего, в общем-то, если не брать во внимание его возраст, стиль жизни и расставленные приоритеты, — перечисляет она все это, словно недостатки и веские основания считать его отвратительной партией для любой хорошо воспитанной девочки.

— Мам, — перебиваю ее, — я с ним только познакомилась, — напоминаю ей и даже не обманываю: ведь мы действительно только что узнали имена друг друга. — К чему этот разговор?

— Я просто заметила, как он на тебя смотрел, — смутившись, говорит мама. — Прости, милая, — притягивает меня, целует в висок. — Может это мои беременные гормоны и материнский инстинкт защитить свою повзрослевшую дочь от неправильных поступков. Не бери в голову, — машет она рукой и продолжает спешно подниматься по лестнице.

— Все хорошо, мам, — отвечаю ей вдогонку, натягивая вежливую улыбку.

— Но ты все равно держись от него подальше, хорошо?

— Хорошо, — обещаю, давя слезы.

— Ну, вот и умница!

И я внемлю маминым предостережениям, честно пытаясь выкорчевать из изнывающего тела это всепоглощающее влечение к «неподходящему» мужчине. Отталкиваю, бью наотмашь своим отказом, но таю, как шоколадка, в его ласковых руках, от его требовательных поцелуев и уверенности, переполняющей его взгляд в полумраке зашторенной ниши.

Я так хочу вцепиться в него, кричать: «Забери, увези, сделай своей!» Но пай-девочка во мне, обливаясь горючими слезами, твердит неустанно: «Так нельзя! Это неправильно! Он почти твой родственник! Что скажет общество? Он взрослый, а ты — наивная девятнадцатилетняя наивная студентка! Между вами пропасть, и мама права: он тебе не пара!» И я поддаюсь, убегаю, глотая слезы, считая, что поступаю правильно.

Но жду его появления в ресторане, замираю от каждого невольно брошенного взгляда в его сторону, млею, к оказываясь в его сильных руках на танцплощадке, и хочу. Хочу все, что может между нами быть. Хочу попробовать этот «запретный плод».

Вздрагиваю от звука остановившегося на этаже лифта и выныриваю из омута недавних воспоминаний. Нервно отдергиваю руку от двери и, смутившись, опускаю глаза вниз, когда мимо проходит пожилая пара.

— Дорогой, — раздается за спиной приторно-стервозный женский голос, — а что, этот распутник уже вернулся?

— Не знаю, милая, — безэмоционально отвечает ей мужчина.

— Опять будет потаскушек в приличный дом водить! — брезгливо фыркает дама, проходя в глубь коридора.

Сжимаюсь в комок, втягивая голову в плечи. Скрываю свое лицо за водопадом рассыпавшихся локонов, желая спрятаться от неприятных осуждений, и ожидаю, пока они войдут в свою квартиру.

Что же за день сегодня такой?! Люди вокруг будто сговорились очернить этого мужчину в моих глазах. Сначала мама, теперь вот эта престарелая дама, плюющаяся словами, словно гадюка ядом.

У меня что, на лбу написано, что я уже провела с ним шикарную ночь, отдаваясь вся, без остатка? Утопая в упоительном экстазе, захлебываясь удовольствием, я теперь, как наркоман, хочу еще и еще. Я не была стопроцентной девственницей до него, но именно с ним я почувствовала, что такое получать наслаждение от секса.

И я хочу продолжения.

Чувство противоречия нарастает с неимоверной силой, будоража желание сопротивляться, подстегивая меня действовать так, как велит одурманенное сознание. А оно, заткнув разум вескими доводами,