Детина принимает мое молчание за слабость. Не рановато ли? Вспоминаю первую часть напутствия Смотрителя: будь смел в действиях. Константа во всех мирах.

— Вали отсюдова подобру-поздорову, покуда цел!

— Может, в глаз тебе дать? Так, чтоб не встал? — смотрю на него задумчиво и прицельно. — Я ведь не только лечить умею, калечить-то сильно проще…

Старшой слегка бледнеет и отступает на полшага. Зато его братва придвигается чуть ближе, в руках мотыги, грабли и другие сельскохозяйственные инструменты. Приглушаю их боевой дух задушевным вопросом:

— Кто-то хочет умереть? — На мои слова вся братская ватага отшатывается, но при этом сбивается плотнее.

Можно и продолжить. Вытрясти из них всё и немного больше. Только сильно подозреваю, нет у них ничего. Судя по тому, как живут, и по искренней оговорке, что только что подати уплатили. Может, и врёт, но то, что в карманах медяки у старшего не звенят, это точно. Ни у кого не звенят. В беспроигрышную игру они сыграли. Договорились, зная заранее, что денег нет ни копейки. И выбивать бесполезно ибо нечего. Плюю ему под ноги, разворачиваюсь и ухожу.

За околицей меня догоняет жена второго брата и молча протягивает тряпичный узелок, из которого тянет чем-то съестным. Если бы не знал, что они тут чуть ли не голодают, не оценил бы, насколько это щедрый дар.

— Да благословит тебя Сет, — говорит она и убегает, прежде чем успеваю хоть что-то спросить.

* * *

Три-четыре дня пешего пути — сколько же это в километрах? Тащиться на своих двоих чертовски не хочется, но вариантов нет. Ладно, надо хотя бы начать движение, а там, может, подвернется какая попутка…

Дорога узкая, извилистая, глубокие колеи заполнены густой грязью. Хорошо еще, дождей давно не было. Приходится все время смотреть под ноги, чтобы не вступить в лепешку — лошади, очевидно, сбрасывают «переработанное топливо» прямо на дорогу, и никто не удосуживается его убрать. Оттого как-то не до любования красотами природы, да и она тут несколько однообразна, надо признать.

Прохожу три хутора, похожих на тот, где пытался заработать на жизнь, и две деревеньки побольше. Не останавливаюсь — довольно с меня деловых коммуникаций с деревенщиной. В другой раз буду иметь дело только с людьми разумными, образованными по возможности, которые понимают, что такое долгосрочная выгода и как ее можно получить при помощи квалифицированного медика.

Дорога сливается сперва с одной, потом с другой и наконец вливается в широкий тракт. Начинает темнеть. Прикидываю, где остановиться на ночь — собрать лежанку из веток или все-таки попроситься куда-нибудь на ночлег в обмен на исцеление-другое? Хорошо хоть голод мне не грозит сегодня-завтра — в собранном доброй последовательницей этого, кем бы он ни был, Сета узелке не только хлеб, но и брусочек довольно вкусного пресного сыра.

Различаю впереди то, что сперва показалось мне воротами; но кому понадобилось возводить ворота посреди чиста поля? Подхожу ближе и понимаю, что это виселица. На ней болтаются три тела. Во время учебы мне много раз доводилось иметь дело с трупами, в том числе не особо свежими, но сейчас с трудом сдерживаю рвотный позыв.

На шеях повешенных болтаются таблички. Надо же, грамотные люди их убивали… да и сам я, оказывается, грамотный, потому что без проблем разбираю надписи — приходится только прищуриться, потому что уже довольно темно. «Грабил честных крестьян». «Не платил подати». «Поклонялся Сету».

Ускоряю шаг. Хочется заночевать как можно дальше от этой инсталляции.

Сзади доносится конское ржание. Оборачиваюсь — меня догоняет карета, запряженная шестеркой лошадей. Вот он, шанс добраться до города в компании людей из приличного общества, а если повезет, то и образованных! Только бы заметили меня в сумерках! Выхожу чуть ли не на середину дороги и поднимаю руку, «голосую» — авось жест если не универсальный, то хотя бы интуитивно понятный.

Карета останавливается. Дверца открывается. Стараясь не вляпаться в особо густую грязь, подхожу к ней. На подножке стоит девушка. Внутри салона горит какой-то фонарь, потому мне хорошо ее видно. Как же разительно она отличается от укутанных в тряпье зашуганных деревенских баб! Горделивая осанка, высокая прическа, глаза живые и веселые. Платье красного бархата с сияюще-белыми воротником и манжетами облегает весьма соблазнительную фигурку.

— Прошу простить мою дерзость, сударыня, но я имел несчастье застрять в этой глуши без всяких средств к передвижению. Буду весьма вам признателен, если вы сможете меня подвезти. Обещаю в дороге развлечь вас беседой либо не докучать, как вам будет угодно.

— Дерзость! Беседа! — девушка звонко смеется, высоко запрокинув голову. — Какая же ты прелесть! И где только слов таких нахватался? Впрочем, это весьма удачно, что ты мне подвернулся, такой дерзкий. Как раз надо потренировать одно заклинание… Сдохни, низший!

Она вскидывает руку. Прежде чем успеваю что-то сообразить, на одной интуиции ныряю в Тень — впервые сам по себе, без контакта с пациентом. Сейчас спасать надо себя… Вижу, как от раскрытой девичьей ладони отделяется облако клинков… нет, скорее осколков льда. Здесь время течет куда медленнее, чем в реальности, и все равно облако несется ко мне стремительно. Едва успеваю отпрянуть в сторону — здесь движения моего физического тела тоже замедлены, спасает то, что стерва плохо прицелилась. Один из осколков царапает мне щеку, остальные пролетают мимо.

Выныриваю в реальность и прыгаю в глубокую придорожную канаву — по счастью, почти сухую.

— Он что же, в канаву упал? — недовольно спрашивает девушка. — Какая досада! Мне надо характер повреждений еще оценить…

— Прикажете достать тело, ваша милость? — мужской голос, видимо, лакей или кучер.

— Да, достань… Хотя нет, постой. Поздно уже, мы и так опаздываем. Не страшно, не последний на свете низший. Завтра без спешки повторю на ком-нибудь и тогда уже оценю характер повреждений. Поехали.

Глава 7

Долгожданная цивилизация

Вот она, долгожданная цивилизация! Издали городок, раскинувшийся на трех холмах, довольно живописно смотрится в лучах заходящего солнца. Превозмогаю усталость и ускоряю шаг.

Дорога сюда заняла не три и не четыре дня, а все пять. Первые ночи я спал в стогах сена — это оказалось совсем не так романтично, как показывают в фильмах о странствиях. Проклятущее сено лезло повсюду, и кожа немилосердно чесалась. На третий день зарядил дождь, да и провизия подошла к концу, так что пришлось договариваться о ночлеге и миске каши в обмен на медицинскую помощь