использую часто, но всегда скрытно. Маскирую воздействия через Тень обычными средствами — компрессами и припарками. Пациенты не возражают. Что здесь хорошо — в медицине никто даже не пытается разобраться, никакого тебе «доктор, я прочитал про свою болезнь в интернете и понял, что вы неправильно меня лечите…». Кажется, открыто я применил магию только в самый первый день здесь, когда лечил Гару артрит. Очень тогда устал и не успел озаботиться маскировкой. Впрочем, мой деловой партнер и вправду умеет становиться крайне нелюбопытным, когда на горизонте маячит прибыль.

Повышаю цену на повторный прием для тех, на ком мои процедуры работают. С тех же, кому помочь не могу, беру только минимальную плату за осмотр и ничего им не обещаю. Оборотистому Гару это не нравится. За вечерним разделом выручки он говорит:

— Не то чтобы я вмешивался в твои лекарские дела… Но подумай, Мих, сколько денег мы упускаем! Например, вдова бургомистра не обеднеет, если станет ходить к нам каждую неделю. Подумай, какого развлечения лишаешь несчастную старушку. И ей же явно становится легче после твоего лечения!

— Ей становится легче, потому что она сама себе это внушает, — отвечаю хмуро. — А болезнь ее неизлечима. Так что о душе пора думать старушке, а не о развлечениях. А мне лучше потратить время и силы на тех, кому еще можно помочь.

— Что ж, как знаешь, ты же доктор, — покладисто соглашается Гар. — Сто пятьдесят восемь монет за сегодня. На три части не делится, так что две медяшки отложим на развитие…

— Маловато будет на развитие. Надо бы нам вкладываться в предприятие.

— А что именно тебя не устраивает сейчас?

— Сам посмотри, помещение не солидное… Подумай, разве может серьезный, а теперь уже в какой-то мере знаменитый доктор принимать в сараюшке на заднем дворе? Чтобы пациенты мимо свинарника на прием шли, от заезжающих и выезжающих телег уворачиваясь?

— Да уж, твоя правда, — Гар чешет лысый затылок. — И скоро ведь осень, холода, а здесь и печи-то нет… Поспрашиваю у знакомцев, может, сыщется место получше.

Вести дела с Гаром довольно удобно. Поначалу ожидал от него кидалова, но все-таки трактирщик куда умнее хуторянина и понимает выгоду не только как «урвать здесь и сейчас, а там хоть трава не расти». Деньги Гар делил честно, ни медяшки утаить не пытался. Не знаю, в курсе ли он ночных визитов ко мне его дочки, но вида не подает по крайней мере.

Леночка навещает мою каморку два-три раза в неделю — хорошо, что не чаще, иначе бы я совсем не высыпался. Поначалу опасался, что скоро она начнет душно намекать — пора, мол, нам сыграть свадебку и наплодить деточек. Однако в этом средневековая девица оказалась куда умнее Леры. Она не требовала внимания и не навязывалась, днем радовала меня вполне приличной стряпней, а по ночам — не особо приличными упражнениями. Если и есть в средневековье что-то хорошее, так это женское воспитание, вот что не повредило бы моим испорченным феминизмом современницам…

Одно меня смущает во всей этой истории — признание Нелле в симпатии к запрещенному и явно опасному учению. Вообще глупо, что все об этом Сете знают, хоть и не говорят вслух, а я не знаю. Я ведь не упражняться во врачебной магии сюда отправлен, а исправлять этот мир… А как исправлять, если ни черта в нем не понимаю?

Начинаю раскладывать в голове по полочкам все, что удалось выяснить. Понятно, что местные аристократы — потерявшие берега твари, и низшие для них — все равно что грязь под ногами, это я хорошо прочувствовал на своей шкуре. Рана на левой щеке затягивается неохотно, наверно, тонкий шрам буду носить до конца жизни. Хорошее в этом ровно одно: если не считать сбора податей, в жизнь обычных людей аристократы особо не лезут, тусуются где-то в своих столицах и замках. В наш Пурвц за прошедшие недели никто из них не заявлялся, хотя зарезервированные для знати комнаты занимают весь второй этаж постоялого двора, и оборотистому Гару даже в голову не приходит кого-нибудь в них заселить. Я туда однажды из любопытства заглянул, пока Леночка проводила уборку; так вот, мое предложение покувыркаться на широкой кровати под балдахином она не то что отвергла, но даже, кажется, не поняла — настолько дико это для нее прозвучало. Не сам по себе секс, а именно в не предназначенном для низших месте. А еще оппозиционных взглядов придерживается! Тоже мне революционерка!

У Высших какая-то своя запутанная иерархия, множество родов и семейств, но безусловно доминируют среди них одиннадцать; тут это произносят будто с большой буквы — Одиннадцать. Если между ними когда-то и были войны, то все это в прошлом, сейчас все чётенько поделено, прямо как рабочие окраины между пацанами. Пурвц находится на границе владений некоего барона Рентха, однако сам барон нас посещениями не балует.

Одиннадцать… с самого начала меня царапнуло это число. Какая-то в нем есть неправильность. Здесь, как и у нас, двенадцать месяцев в году, сутки делятся дважды на двенадцать часов… не знаю уж, почему, наверно, какая-то межмировая закономерность. Сакральные числа универсальны, что-то в таком духе. А вот великих родов Высших — одиннадцать. Исторически так сложилось?

Наконец мне надоедает, что не знаю того, что знают все. Терять, похоже, нечего — Нелле вбила в свою хорошенькую головку, что я тот самый посвященный Сета, и чем яростнее стану все отрицать, тем сильнее она в этом уверится. После одного из уже привычных, но все еще чертовски увлекательных сеансов ночной гимнастики затрагиваю запретную тему:

— Можешь рассказать мне об учении Сета?

— Я? Тебе? — распахивает глазищи. — Но ведь… ты же посвященный Сета, не я.

Ну да, ну да… Выкручиваюсь:

— Мне нужно услышать от тебя, как ты это понимаешь.

Леночка садится в моей постели, скрестив ножки. Прикрыться не удосуживается — а ведь знает, зараза, что когда эдак выгибает спинку, ее грудь видна в таком ракурсе, что мне трудно становится о чем-то другом думать… Усилием воли перевожу взгляд на лицо девушки… на лицо, я сказал!

— Когда-то Одиннадцать великих родов были Двенадцатью великими родами, — торжественно заговорила Нелле. — И жили и в богатстве, и в сытости, и в радости, и не было им дела до нас, низших, и наших горестей. Сет был главой великого рода. С детства он жил в алмазном дворце, там в