Он звал какого-то Тимми.

Он повторял это имя.

– Это Тимми, – повторял он и стал подходить, – я подхожу к Тимми.

«Он думает, я мужик? Чертов извращенец!»

Парень протянул к Энджеле руки, ее чуть не стошнило от омерзения.

Он наклонился к ней ближе, нащупал тугую веревку, и, все повторяя имя Тимми, притянул веревку к себе, и стал развязывать узел, развязал ноги и руки.

– Спасибо тебе, Тимми, спасибо, парень, – повторял он.

Энджела была свободна.

– Иди, – тихо сказал он.

Она отринула от него и на полусогнутых, как могла, поползла к двери. Не чувствуя ни рук, ни ног, что плелись как чужие за ее согнутым изможденным телом. Она ползла к выходу, к свету, что тускло мерцал в коридоре.

– Не спугни Тимми, – шептал он.

«Гребаный псих, – подумала Энджела, – молчи, молчи…»

– Не спугни Тимми, – повторил он. – Ты сама сейчас Тимми, – сказал он и поднялся.

«Да он ненормальный! – думала Энджи. – Отлично, я Тимми, – она ползла, – прикинься Тимми, Санта-Клаусом, гномом, да кем угодно, только беги».

Он подходил к ней.

– Вот черт…

Она сама только успела подняться, только доползла до двери, еще немного осталось, еще немного до света. Энджи еле держалась о дверной косяк.

Он идет, идет…

– Здесь нет выхода, – сказал он.

Энджи не оглянулась, она попятилась, пошла к коридору. Темный, почти непроглядный лабиринт.

А весь свет только казался ей светом, тусклое мерцание потухающих ламп почти не освещало ничего.

Она ступала шаг за шагом мелкой поступью, а ей казалось, она много прошла, ей казалось, он далеко…

– Вы придете сюда же, – услышала она его голос, – я так же ходил.

– Да пошел ты, – прошептала она, но он не услышал.

Или услышал, ей уже все равно. Она убежит и вернется к своей прежней жизни безликой серой мыши, будет сидеть в небольшой квартирке за огромным столом, загроможденным доверху делами и папками, папками всевозможных дел, будет ночами составлять договоры, отправлять письма, заполнять документы. Будет ждать встречи с будущим мужем, с которым познакомится через шесть лет, и каждое утро вставать на работу, бежать на работу, идти с работы только домой. Энджи шла по длинному коридору из серых холодных камней. Только мерцающий свет то потухал, то вновь освещал ее тощие ноги, что дрожали, подкашиваясь, подворачивая ступни.

Она держалась за холодные камни, которые так кстати торчали из стен. Они держали ее, она держалась за них, держала свое бездыханное тело, которое то и дело норовило упасть. Нельзя ему падать. Нельзя падать, Энджи, иди, пожалуйста, иди.

Она дойдет, вон уже поворот, она близко, уже почти…

Хлоя жадно всматривалась в рябящий монитор старого ноутбука. Молодой человек с прыщами на обеих щеках, закусив карандаш, бегал потными пальцами по истертой клавиатуре.

– Ну чего там? – торопила Хлоя.

– М-м-м, – проворчал парнишка.

Ему было двадцать семь, но из-за этих прыщей и худощавого телосложения больше пятнадцати никто не давал.

– Может, не надо? – спросила Лиззи.

Она сидела на кровати. Подогнув под себя ноги и скукожившись, с опаской смотрела на этих двоих, боясь того, на что согласилась.

– Так м-м-м или не м-м-м? – спросил парнишка.

– Надо-надо, – подталкивала его в спину Хлоя. – Не слушай ее.

На столе возле ноутбука лежал сценарий Лиззи, открытый на странице «Семейное положение».

– Так, – сказал хакер, вынув карандаш изо рта, – барабанная дробь, тада-а-ам!

Он нажал на клавишу «Ввод», и на экране появилась таблица с адресами и еще какими-то данными. Один адрес был выделен желтым.

– Что это? – Прищурилась Хлоя. – Адрес, что ли? А фото где?

– Знаешь, что, – поднялся он со стула, – я вам адрес нашел? Нашел! И вообще, полночь уже, мне домой надо.

– Иди-иди, – замахала на него Хлоя.

– Спасибо! – крикнула вслед Лиззи.

Она встала с кровати и подошла к столу. На старом ноутбуке Хлои желтым цветом светился адрес ее будущего мужа.

– Завтра пойдем и посмотрим на него.

– Завтра? – засомневалась Лиззи. – А может, мы найдем его фото как-нибудь?

– Фото? Зачем оно тебе? Завтра увидим вживую. К тому же мы уже искали по имени, и что нам это дало? Все сидят под никами, никто не хочет светиться.

Она выключила ночник, разделась и уснула. А Лиззи до двух ночи не могла сомкнуть глаз. Она думала о том, какой он и что она почувствует, когда увидит его. А вдруг она ничего не почувствует? Нет, такого не может быть.

– Надень шляпу…

– Что?

– И очки! – командовала Хлоя, роясь в шкафу со своим тряпьем. – Не нужно, чтобы он тебя узнал.

– Так он меня и не узнает, – бурчала Лиззи, примеряя очки.

– Не узнает? И через несколько лет, когда встретит тебя?

– Ну и ладно, это же может быть случайная встреча, правильно?

Хлоя задумалась.

– Может быть, и случайная, но шляпу все равно надень.

– Вообще, я не понимаю, зачем мне это.

– Ты же сама хотела!

– Я?

– Но не я же, мне твой будущий муж вообще не сдался. – Хлоя посмотрела на подругу, что складывала и поднимала дужку очков.

– Да одевайся ты уже, интересно ведь.

– Интересно…

– Вдруг у вас что-то закрутится, а потом бац – и ты его жена. Главное, изобразить удивление, когда министерство сведет вас.

– Может, ты и права.

– Конечно, права, жизнь слишком коротка, Лиззи, а ты хочешь до свадьбы в монашку играть. Лучшие годы твоей жизни пройдут в учебе и практике, и никаких тебе встреч и интрижек. А я, между прочим, звала тебя с собой.

– Я буду только с мужем встречаться, – насупилась Лиззи, – если любовь, то раз и на всю жизнь.

– И где ты набралась такого бреда? Это брак на всю жизнь, Лиззи, – она обняла подругу за плечи, – а любви может быть сколько захочешь, главное, чтобы никто ничего не узнал. Думаешь, я одна нарушаю? Все встречаются с другими… А потом женятся на ком надо.

– Ну уж не все…

– Такие ботаники, как ты, так точно только мужа ждут.

– Да, ждут, – Лиззи надулась.

– Вот и начните встречаться сейчас, а не через десять лет. Ты не думала, что он встретит кого-нибудь, влюбится, а потом женится на тебе, а ее будет помнить всю жизнь?