Если родители несчастны, ребенок, чаще всего, не может признать виновниками этого состояния их самих, и главным образом потому, что он пока не понимает, что родители – не боги. Если бы он знал, что они не всегда способны контролировать свою жизнь, надломилась бы самая важная детская опора, потонули бы киты, на которых держится мир, и ребенок потерял бы чувство защищенности. Но раз причина не в родителях – значит, в ком-то другом. Так ребенок, особенно если он единственный, особенно если это девочка (поскольку, как правило, девочки все же более чувствительны, чем мальчики), приходит к убеждению, что во всем виноват именно он.

Дети вырастают, и родители, оставаясь близкими людьми, перестают быть главной опорой в жизни. Но в нас всех остается что-то детское, и большинство людей ищет другие возможности поддержать себя. Кто-то находит их в личности Бога.

Когда мы сталкиваемся с тяжелыми жизненными ситуациями, наша вера в Бога или в справедливое мироустройство может быть серьезно подорвана. Если в какой-то чудовищной ситуации виноват Бог, то почему Он допустил это? Например, если Бог, будучи всемогущим, не уберегает детей от рака, какой это тогда Бог? Могу ли я любить Его такого, могу ли я доверять Ему? Или Он не всемогущ? Нет, это невозможно: Бог или всемогущ, или Его просто нет… Бог не может быть мне опорой, если я не принимаю того, что происходит со мной и другими. Человек ощущает себя незащищенным и оказывается перед пропастью тревоги, от которой нет спасения.

Он не может допустить, что нечто случилось по вине Бога, потому что в таком случае он лишается последней надежды оказаться в безопасности. Риск разочароваться в Боге тоже толкает нас на то, чтобы брать лишнюю ответственность за происходящее вокруг нас на себя.

Но даже те, кто не верит в Бога, как правило, все равно во что-то верят, пусть не всегда это осознают, – как минимум в справедливость и осмысленность миропорядка. В то, что, если соблюдать определенные правила, все будет хорошо. Эта вера спасает от тревоги перед неконтролируемостью и абсурдностью мира. Однако в глубине души живет тревога, готовая вырваться наружу в том случае, если что-то пойдет не так.

Когда, спасая мир в собственных глазах, человек берет на себя ответственность за произошедшее, все становится как будто проще – теперь я знаю, что в мире произошло что-то плохое потому, что кто-то неразумный, в данном случае я, допустил ошибку. Причинность случившегося не увязает в игре случая, она приобретает четкого адресата. И это «решение» дарит надежду на то, что все останется справедливым и логичным.

Наличие виновного делает абсурдный мир, в котором правит случайность, гармоничным: если в его ткани есть прореха, пусть и большая, это дело поправимое, ее можно заделать. Мы поступаем точь-в-точь как дети, которые спасаются от тревоги с помощью вины.

История, которую рассказывал известный психолог Ирвин Ялом в одной из своих книг, хорошо иллюстрирует это явление. Ялом работал с женщиной по имени Ирен, которая потеряла многих близких людей, в том числе любимого мужа.

Ирен долго не могла встретиться со своей мучительной тревогой перед абсурдностью и бессмысленностью жизни. Но чувство вины усугубило ее и без того глубокую депрессию. Такова была ее цена «спасения» мира.

Как же преодолеть такую вину? В поисках ответа мы вновь возвращаемся к вопросу о доверии. В данном случае – доверии Богу, жизни, судьбе. Но даже верующему человеку этот шаг дается очень трудно. Очень непросто иногда сказать простые слова «Да будет воля Твоя», согласиться с тем, что «все к лучшему», что Божий Промысел всегда имеет смысл, что Господь лучше нас знает, как должно быть, и устроит все так, как нужно. Это, пожалуй, одно из самых трудных умений в жизни. Его невозможно освоить раз и навсегда, но можно постигать заново на каждом этапе жизни, и оно лучше, чем что-либо, облегчит тревогу, делая ненужными все способы защиты, а значит, избавляя человека от мук невротической вины.

Умение доверять Богу, делегировать Ему часть ответственности в особенности требуется людям, которые посвящают свою жизнь спасению, помощи, восстановлению. Они закрывают дыры, образованные другими – например, матерями, которые бросают детей, или алчными родственниками тех, кто стал немощным, или браконьерами, убивающими редких животных. К тем, кто поступает дурно, иногда невозможно применить никакие санкции, но при этом последствия их безответственности необходимо исправлять из соображений гуманности и милосердия. Нередко люди, склонные помогать другим, превращают это занятие в профессию. Вокруг нас немало таких героев: кто-то спасает вымирающих животных, кто-то работает в детдомах, кто-то основывает благотворительные фонды.

Далеко не всегда эта работа связана с бегством от собственной тревоги, то есть в ее основе редко лежит невроз. Но верно также и то, что она может провоцировать неврозы.

Людей, которые долго работали в социальной сфере, очень часто мучает серьезная вина за то, что не получается помочь всем. Если человек не может смириться с этим ограничением, если он постоянно страдает, думая о том, что способен на большее, он, как правило, быстро выгорает, уходит в депрессию, заболевает. Эта ситуация – еще один пример двойственной вины, имеющей здоровые корни, но перерождающейся в невроз из-за тревоги.