Скрип. Хруст…

И тяжелое, неровное дыхание Рэй, вырывающееся клубами пара. Красота этого места не трогала музу. Дикий лес, настороженный. Казалось, он прислушивался к свои гостям, распахивал колючие, холодные объятья, заманивая в свои чертоги. Тропы исчезали под ногами, бескрайняя густая зелень ветвей, припорошенная снегом, кружила голову, заслоняя небо и выход из леса.

— Ты охотник?

Сет дернулся от звука ее голоса позади и отрицательно качнул головой. Похоже, усердно о чем-то размышляя, он успел позабыть о плетущейся за ним девушке.

— Не думаю, но в доме есть ружье.

«И, в конце концов, оно обязательно выстрелит», — мысленно подметила Рэйчел.

— Лесник?

Сдержанный и равнодушный с виду Сет любил природу. Он глубоко вдыхал запах хвои и морозного утра и жмурился, подставляя лицо тем редким лучам солнца, которым удавалось пробиться через пушистые ветки деревьев.

Рэй наблюдала за своим героем исподтишка, и любопытство красивой девушки тешило самолюбие мужчины, каких-то пару минут ее молчания. А затем она снова открывала рот, и волшебство момента исчезало.

Он неопределенно повел плечом, замедляя шаг.

— Лес рядом, но я за ним не слежу. Только гуляю.

— Дровосек?

Он обернулся, чтобы подарить ей нервную ухмылку и промолчал. Его забавляла ее игра в шарады и одновременно бесила ее приставучесть. Это больше походило на допрос.

— Ладно, нет, так нет, — смирилась Рэйчел, зарываясь носом в теплый шарф и, наконец, ровняясь с ним. — Тогда кем бы ты хотел быть?

— Собой.

Замкнутым, неразговорчивым и упертым Сетом Уайтом.

Как скучно!

— Но ты даже не знаешь, кто ты! — впервые за их прогулку, Рэй повысила голос.

— Значит, я хочу быть никем.

— Это нелепо. У тебя есть выбор!

— У меня нет сюжета. С началом новой смены все возвращается на круги своя. Это бессмысленно. Куда бы я ни ушел, чтобы я не сделал, я проснусь у себя в доме и буду все тем же героем ни то лесником, ни то охотником, ни то дровосеком — вариантов много. Но за три года я так и не узнал правды. За те жалкие часы, что мы играем свои роли, ничего изменить нельзя.

Муза не перебивала блондина, ведь Сет впервые говорил так много. Возможно, от безысходности, потому как Рэйчел Белл удивительным образом каждый раз догоняла его, даже не думая сдаваться, и герой невольно уважал ее за это и ненавидел.

Он уже даже был близок к тому, чтобы смириться с постоянным нахождением музы рядом с ним, но признаваться в этом Рэй не торопился. Сет Уайт знал, что рано или поздно она сама покинет его, а, значит, у героя оставалось немного времени в ее компании, и он вдруг подумал о том, что мог бы насладиться ею.

Сейчас, когда Рэйчел Белл не пыталась казаться строгой, он видел ее милое юное личико. Ее нос раскраснелся на морозе, а щеки заалели, и Сет в тайне посмеивался над ее попытками не трястись от холода. На длинных темных ресницах сверкали снежинки, а наспех обмотанный вокруг шеи шарф варварски щемил пышные локоны. Мужчина был уверен, что она борется с желанием поправить задушенные кудри, но эта девушка, носившая слишком легкую для местного сурового климата одежду, ни за что бы не вытащила из карманов только-только оттаявшие руки.

Рэйчел не сразу заметила, что он остановился. Вздрагивая от каждого порыва ледяного ветра, она почти с детской наивной обидой рассматривала зимние ботинки современности Алексии Смол, что совершенно не спасали ее ноги от холода. Досадливо поджимая пальцы на ногах, она все еще надеялась, что это не навсегда.

Какой бы фантастической не была история, придуманная Автором, музы всегда являлись олицетворением привычного мира, современной реальности, и служили удобным и знакомым орудием для создания нового мира. Поэтому вся одежда Рэйчел и ее рабочие принадлежности не были столь уж оригинальны, и не вписывались в книжную реальность.

Когда она подняла глаза, намереваясь поблагодарить героя за то, что он остался с ней в таверне, Сет напряженно всматривался вдаль, но перед ними был все тот же пейзаж.

И тут… КРИК! Прорыв звука! И его стремительное поглощение, зловещей тишиной, пологом накрывшей лес.

— Ты это слышал? — громким шепотом произнесла Рэйчел, напряженно прислушиваясь.

В ее ушах стоял звон, а ее глаза метались по окрестностям в поисках источника таинственного, пробирающего до трусливой дрожи звука. Но лес молчал, как и Сет Уайт, продолжающий высматривать что-то там, впереди. То, чего ему не дано было увидеть. Так и не ответив на ее вопрос, он зашагал прочь. Тогда-то музу и осенило, что прогулка Сета не была его очередным каверзным приемом против нее, это был каждодневный ритуал белого человека. И да, он слышал тоже, что и она. Каждый раз слышал, поэтому и приходил, останавливаясь точно за три шага от поваленного голого дерева. И сейчас, стоя на следах от ботинок героя, она видела границу сюжета, что не пускала второстепенного персонажа в новую сцену.

Спустя пару часов, ей доставили белый конверт. Если Сет и удивился, второй раз за день открывая дверь парнишке Майку, то виду не подал и равнодушно передал в руки музы записку от Райта Блэка. Наместник приносил свои извинения за грубость, навязчивость и прилагал к письму список, состоящий из двенадцати имен…

* * *

Первое, что приняла Рэй — голод игнорировать было сложнее всего. Герои ели, если не постоянно, то, по крайней мере, три раза в день. Она же есть… забывала — издержки бывшей профессии. Точнее, поначалу она отказывалась от еды, объявляя голодовку. Но в этот раз на обед была вареная картошка. Аппетитная, с маслом и укропом. Горячая и пахнущая так, что Рэйчел приходилось сгибаться, заглушая голодный вой пустого желудка, стенки которого болезненно сжимались. На столе уже было две порции, хоть она ни разу так и не заикнулась о еде.

Вдох-выдох.

Сдаваться было неловко. Садиться напротив, с тихим скрежетом пододвигать к себе дымящуюся тарелку и обхватывать липкими от холодного пота вилку. Сет на нее не смотрел. Подними он голову чуть выше, кинь беглый взгляд на замученную голодом музу, и она бы так и не решилась играть по их, героическим правилам. Но он не делал ничего, чтобы ее спугнуть. Будто она была раненным диким зверем, приручить которого можно было терпением и ненавязчивым вниманием.

Она не ела ничего с ночи, когда уснула на кровати Сета. Немного отвратительного молока и пряник. Когда-то давным-давно она пробовала что-то еще. Что-то сладкое и сочное, но уже не могла припомнить что именно. Кажется, это был