закрыла за ними входную дверь, они оказались посреди осенней ночи под мелким моросящим дождем. Мужчина кивнул в сторону тонувших в темноте хозяйственных построек.

– Пойдем, посидим там. – Он пошел первым. – Мне жаль, что тебе пришлось это видеть. Отец любит меня изводить. И обожает поносить маму. Никого не стесняется. Спасибо, что сдержала.

– Мы квиты? – Она примирительно усмехнулась. – Ты спас меня от мертвых, а я тебя – от живого.

– Так, значит, все-таки спас? – Иврос обернулся через плечо.

– Не начинай. – Она толкнула его в спину. – А куда мы теперь идем?

– В медвежью берлогу.

Берлогой оказался большой навес позади амбара. Навес выходил в лес открытой стороной. Добротную крышу устилал густой мох, а с боков от ветра укрывали стены. Внутри, у самой амбарной стены, лежали в ряд толстые бревна, сверху которых навалили солому и звериные шкуры. А в центре «берлоги» была вырыта яма, вокруг которой лежали камни. Место для костра, судя по углям внутри.

– Устраивайся. – Иврос вручил Гвин все еще теплый хлеб, а крынку с молоком поставил прямо на землю между лежанкой и ямой.

Затем он ушел.

Гвин села на шкуры. Здесь было холодно, но сухо. И, вне всяких сомнений, пахло медведем.

Она закуталась в волглый плащ. Поежилась. Отщипнула кусочек хлеба и отправила в рот хрустящую ароматную корочку. Такую вкусную, что на миг она позабыла о том, что только что произошло. Сархис Норлан был великолепным пекарем. Вне всяких сомнений.

Вернулся Иврос с дровами и сухим хворостом. Он заботливо уложил все в яму.

Гвин полезла в кармашек на поясе и молча протянула оборотню огниво, которое до сих пор лежало там.

– Спасибо. – Он ударил. Раз. Другой. Пламя занялось быстро. – Держи.

Их пальцы соприкоснулись. Лишь на миг. Его – грубые и горячие. Ее – прохладные и мягкие. Каждый ощутил ожог. Легкую искру. Крошечную молнию. Как от прикосновения к кошачьей шерсти в сухой полдень. Отчетливое, острое ощущение.

Иврос сделал вид, что не заметил. Гвин же невольно раздула ноздри. Она отчетливо понимала: стоит ей войти в транс, и она наверняка увидит, как чары клубятся вокруг мужчины красивыми разноцветными завихрениями. Удивительный дар. Из него бы вышел восхитительный Паук. Несомненно.

Адептка спрятала потеплевший предмет обратно в карман. И вновь отщипнула от хлеба. Только на этот раз кусочек чуть не застрял в горле, когда она перевела взгляд с Ивроса на огромную лежанку из бревен, соломы и шкур. На ней действительно мог разместиться медведь.

– Тьма тебя раздери! Ты что, правда здесь живешь?

– А ты что, канцлер по жилищным вопросам? – с усмешкой ответил он, копируя интонацию Гвин.

Мужчина плюхнулся возле нее. Он взял крынку и сделал глоток молока.

Адептка все еще молча сидела с куском хлеба за щекой.

– Ешь, пока теплый, – велел Иврос, а затем спокойно произнес: – Да, я охотнее сплю тут, нежели под одной крышей с родителем. Здесь тихо и тепло. Зимой, конечно, приходится проводить ночи в медвежьей шкуре, но это терпимо.

Заклинательница наконец смогла прожевать хлеб. От едких замечаний она предпочла на сей раз воздержаться.

– Ты обещал ответить на все мои вопросы, не забыл? – напомнила адептка.

– Спрашивай. – Он пожал плечами, вновь делая глоток. – Мне скрывать нечего.

Гвин придвинулась поближе к огню, чтобы согреться.

– Расскажи мне про проклятие в Нордвуде, – попросила она. – Все, что знаешь, пожалуйста. Расскажи, почему нежить здесь поселилась? И откуда вообще взялся Пастырь Проклятых?

Оборотень повернулся к ней. В свете пляшущего пламени его суровые карие глаза показались Гвин нереально золотыми.

– Проклятие не вина конкретной нежити. – Иврос покачал головой. – Это вина короля. Думаю, об этом старик Мейхарт тебе тоже не рассказал. Он соблазнил лесную колдунью, уже будучи женатым. Наобещал много всего. Что оставит жену и детей, женится на ней и вместе они будут править Нордвудом. А затем обманул. Она ушла из семьи. Но король отверг ее. Выгнал с позором, назвал сумасшедшей. Женщина и правда обезумела от горя. Прокляла короля и его королевство. А потом бросилась с утеса Высокого Очага и разбилась. Но ее тело застряло среди скал. Никто достать его не смог. Чудовищное зрелище. Оно пролежало там ужасным напоминанием несколько дней. А потом вдруг исчезло. Все решили, что приливом смыло. Тогда-то и начала вылезать повсюду нежить. Полчища умертвий, мстящих за свою госпожу.

Гвин присвистнула.

– Так вот оно что. – Она поджала губы. – Но ты прав. Мейхарты мне не сказали. Стало быть, мертвая колдунья начала претворять в жизнь проклятие. Она убила королеву, присвоила ее корону и заняла столицу.

– И начала постепенно уничтожать жителей. – Иврос подбросил в огонь веточек. – Она стала превращать их в оживших мертвецов. Я много раз пытался одолеть ее, но не знал, как это сделать. Потому стал запугивать людей. Ну, знаешь, чтобы побыстрее уходили из Нордвуда. – Мужчина прищурился, неотрывно глядя в огонь. – Чтобы у нее не было возможности добраться до них.

Адептка отломила еще кусочек хлеба и задумчиво отправила в рот.

– А что за корысть у тебя в этом деле? – спросила она. – Ушел бы вместе с остальными. Что тебя держит в Нордвуде, кроме нелюбезного отца?

Он смотрел в огонь не мигая. Яркие сполохи плясали в глубине глаз.

– Та колдунья – моя мать. Ашада Норлан.

Гвин поперхнулась хлебом. Закашлялась.

Иврос протянул могучую руку и услужливо постучал ее по спине. А потом, когда адептка перестала кашлять, вручил ей крынку с молоком. Женщина сделала несколько глотков. Вытерла тыльной стороной ладони слезящиеся глаза и переспросила севшим голосом:

– Твоя… мать?

Оборотень кивнул.

– Ты в курсе, что я пыталась ее убить? А она пыталась убить меня? – на всякий случай уточнила Гвин.

– Я хочу, чтобы она обрела покой, – ответил мужчина. – Ты училась в хорошем месте. Многое знаешь. Смогла пережить встречу с ней. Даже меня не забоялась. Сдается, ты-то мне и нужна. Вместе мы можем с ней совладать.

Адептка тем временем пристально разглядывала его лицо. Ее челюсть отвисла сама собой.

– Ив, тьма тебя раздери, – пробормотала она.

– Что? – Он понял причину ее удивления не сразу.

А потом вдруг захохотал. От души и громко. Гвин даже вздрогнула от неожиданности.

– Нет, – отсмеявшись, он покачал головой, – я не королевский бастард. К Мейхартам никакого отношения не имею, поверь. Мать бросила нас, когда я был сопливым отроком. Она была сильной потомственной колдуньей. Ее род жил в лесах Нордвуда задолго до прихода Мейхартов. Наши предки оберегали эти края. А когда она… погибла, я сделался медведем. Первый раз я испытал неописуемый ужас. Тогда-то и понял, что с мамой что-то