чему я… К тому, что на каникулах придется поработать, купить краску, согласовав с директором цвета, и обновить спортзал, зашить маты и все в таком же духе. Кто будет участвовать?

Я поднял руку, все без раздумий повторили жест. Лихолетова виновато сказала:

— Меня родоки поставят торговать, как раз хризантемы пошли. Но я постараюсь.

Борис спросил, притопывая от возбуждения:

— А можно будет что-то нарисовать на стене? Баскетболиста, например. Или гимнаста? А то у нас такой унылый спортзал!

— Это с дрэком надо решать, думаю, он будет не против.

— Так когда надо? — спросил Борис.

— На каникулах, они со следующего понедельника. Попытаюсь договориться, чтобы нас начали пускать туда раньше. Кстати, нужен взрослый, который возьмет на себя ответственность за нас. Вот ему надо скинуться.

— Не понял, — мотнул головой Димон Чабанов.

— Ну, без надзора взрослого нас пускать нельзя. Нужно, чтобы кто-то приходил с нами и там находился — по крайней мере пока. Может, чьи-то родители согласны помочь?

Все задумались, я продолжил:

— Если никто не согласится, придется скинуться на зарплату физруку и просить его типа вести кружок.

Подождав, пока они переварят информацию, я проговорил:

— Все, миссия выполнена, теперь пора по домам. Я две недели пропустил, надо сдавать материал, готовиться.

Пожав руки парням, мы с Ильей и Яном направились к Каретниковым. Ну вот, вопрос со спортзалом решен, будущие работники найдены и озадачены. Пришло время подыскивать участок, желательно свободный, можно — в дачном кооперативе. Вот только он должен быть большим, соток десять минимум, и недалеко от школы.

Будет участок — появится цель — хочешь-не хочешь, придется озадачиться строительством дома.

Воскресенье, 24. 10. 1993 г.

Вместо подготовки к урокам воскресенье я провел в разъездах. Сперва — продажа кофе в курортном городке. В этот раз я поехал один на мопеде. Помня вчерашние ошибки, взял не пак, а чуть больше, тридцать шесть пачек.

Погода выдалась сказочная: около двадцати пяти градусов тепла, бабочки порхают, по соснам в парке скачут белки. Пляж был забит, тут отдыхали и местные, не успевшие сменить загар на белесую кожу, и синюшные приезжие, спешащие впитать запоздалое тепло. Пахло водорослями, солнечные блики танцевали на дне, плескала волна, доносился детский смех. Из кособоких ларьков, стоящих вдоль набережной, тянуло жареным мясом.

Так хотелось послать все к чертям и как нырнуть! Но в кармане почти пятьсот тысяч, сто семьдесят чистыми. Пять часов поработал — и целое состояние! Вместе со вчерашним заработком двести девяносто тысяч чистых, около двухсот сорока долларов. За столько можно купить «Запорожец», подержанный видик, простенький телик или земельный участок.

Два, блин, дня! Никакого обмана, только смекалка и смелость! Так что купание отложу — слишком рискованно. Плюс две пачки кофе не продал, домой везу.

Возле памятнику Лермонтову я остановился, посмотрел на море, на горы, над которыми облака сливались в белое полотно, вздохнул, оседлал Карпа и покатил назад.

Теперь стояла задача на рынке обменять рубли на доллары; если получится, поболтать с валютчиком о скупке ваучеров и расспросить его, слышал ли он что-то про «Славян». Как человек, приближенный к криминальным кругам, он должен быть в курсе, кто есть кто. Не знаю, как себя поведут менты, будут ли оповещать местные группировки, потому открою второй фронт — пусть наши бандюки знают, что конкуренты готовят плацдарм, и готовятся.

На центральном рынке я был в полчетвертого. Первым делом поехал к валютчику — он вместе с напарницей был на своем месте. Стоял на ступенях, заведя руки за спину. С табличкой, висящей на груди, он напоминал разбойника, которого собираются вздернуть.

Но если подойти ближе, становится видно, что никакой это не разбойник, а честный меняла. Его напарница сидела на ящике, поставленном на ребро, и ела жареный арахис — в бумажном кульке, купленный у какой-то торговки семечками.

Меня опередила женщина, обменяла деньги, потом подошел дедок, что-то развернул — видимо, золото — получил деньги и ушел восвояси. И только потом к валютчику подошел я, выгреб рубли, оставив пять тысяч на карманные расходы, протянул ему.

— Давно тебя не было, — сказал он, пересчитывая деньги. — Болел?

— Деду помогал… в Ростове, — ответил я. — Он связки на ноге порвал.

— А-а-а.

Закончив считать, он жестом подозвал напарницу, озвучил сумму, которую она отдала мне: двести тридцать пять баксов.

— Доллар растет, как дурной, — пожаловался валютчик. — Не успеваешь зарабатывать. Только вчера курс был один, сегодня на тридцать рублей больше. Ты правильно делаешь, что скупаешь баксы.

— У меня есть вопрос, — перешел я к делу, распихивая деньги по карманам и часть определяя в рюкзак. — Слышал ли ты что-то про группировку «Славяне»?

Мой тезка почесал лоб.

— Что-то слышал, не помню что. Они ж не местные, да?

— Похищения предпринимателей, разбойные нападения, передел сфер влияния, рэкет…

Павел присвистнул.

— Богатый послужной список.

— Держат в страхе станицы, имеют крышу в ментовке и структуру типа партизанских ячеек. В банду берут только военных, бывших и нынешних, умеющих обращаться с оружием.

— Солидно. К чему разговор?

Я отошел в сторону, позволяя старушке купить пятнадцать баксов, снова приблизился и сказал:

— Они в нашем городе арендовали склад, отжали подвал, где мы тренировались. Что-то готовится. Будь осторожен и предупреди своих.

— Деревенские сюда не сунутся, кишка тонка, — отмахнулся валютчик. — Видимо, ты ошибся.

— Если бы…

К валютчику подошли три торговки, он вскинул руку:

— Все, занят. Подходи позже. А лучше не морочь голову.

Только отойдя на приличное расстояние, я вспомнил, что хотел поговорить насчет ваучеров. Как бы так организовать их скупку на взаимовыгодных условиях? Я покосился на валютчика, он подозвал напарницу и что-то оживленно обсуждал с торговками. Что ж, позже — значит позже. А пока схожу посмотрю, как там у наших идет торговля, они как раз должны закругляться.

Одноклассники расположились, кто где нашел место. Самые проходимые точки были выкуплены перекупами, и ребята расположились на удалении друг от друга. Димоны разделили жвачки, Минаев стоял ближе к центральному входу, тому, где работал валютчик, Чабанов — у самого выхода, возле торговки заколками и старушки с яблоками и грушами из собственного сада.

Наташка выпросила место на краю торгового места, где пожилая армянка продавала виноград и бананы.

Взрослый я заметил, что во все времена их цена неизменна и составляет один доллар плюс-минус немного. Кивнув сестре, я уточнил этот момент у армянки. Оказалось