— девятьсот девяносто рублей. Что и требовалось доказать: почти доллар! Безумно захотелось банан, но жаба сжала горло ледяными лапками.

И сразу же подумалось, что я попробую бананы только на свое восемнадцатилетние именно из-за их дороговизны. Потому попросил взвесить четыре штуки, да поспелее, желтых в крапинку: мне, Наташке, Борису и маме. Подумав, купил еще и пятый — бабушке, наверное, ей приятно будет.

Наташка вытаращила глаза и пустила слюну, взяла банан из моих рук, осторожно отогнула шкурку, отщипнула кусок, отправила его в рот и зажмурилась от удовольствия. Еще отщипнула кусок, снова зажмурилась, не заметив, как к ней подошла модница в джинсовой мини-юбке и с колготками, зашитыми в двух местах, купила такие же, в сетку, и понесла, как флаг.

— В сутки по две с половиной тысячи чистыми выходит, — отчиталась Наташка. — Иногда три с половиной.

— Надо подумать, как увеличить доход, — сказал я, махнул рукой. — Давай, дома увидимся.

Хотелось посмотреть, как там Гаечка, и кто торгует, она или Алиса. Саша стояла в овощном ряду. Она торговала носками, резинками и заколками для волос.

— Как у тебя? ­— крикнул я издали.

— Да нормально, — пожала плечами она. — Я подумала, может, еще ручек и карандашей взять?

Дождавшись, пока я подойду, она прошептала:

— А если помад всяких, духов. — Она, кивнула на тетку, стоящую напротив и левее. — Вот у нее косметику гребут совковой лопатой!

— Увы, я в этом не разбираюсь, — вздохнул я, а сам подумал, что и раньше приходила мысль пустить дистрибьюторов косметики по предприятиям и школам.

В свое время люди квартиры покупали, занимаясь таким. Но торговцы быстро поняли, где деньги лежат, и коробейники пошли сплошным потоком. Они так всех достали, что на дверях стали вешать таблички: «Собакам и дистрибьюторам вход запрещен».

Но это все — в будущем, а пока нет никакой конкуренции, надо пользоваться ситуацией. Но, чтобы этим заниматься, нужно быть болтливым и наглым. Вот Наташка или Лихолетова смогла бы, а Гаечка с Алисой — вряд ли. Я представил себя продавцом всяких женских штучек и передернул плечами. Видимо, ориентация у меня не та.

А вообще, пока рынок стерилен, неплохо бы заключить контракт с какой-то косметической отечественной фирмой и развить свою дистрибьюторскую сеть по типу «Гербалайфа». И поставить Наташку или Гаечку во главе. Лихолетову нельзя — туповата, ее потолок — цветочный магазин.

Подумав немного, я сказал Гаечке:

— А вообще мысль дельная. Буду ее думать, ты молодец!

Гаечка просияла так, что на свет ее радости прилетели две школьницы, бедно одетая и модная в джинсе, и принялись перебирать резинки для волос. Стоили они в пределах ста рублей, тоненькие так вообще по пятьдесят. Модная девчонка, сосредоточившись на Гаечке и не замечая меня, пальчиками ловко отправила пригоршню резинок в рукав олимпийки, но одну для приличия все-таки решила купить.

Слегка рассеянная Гаечка, естественно, ничего не заметила. Зато я заметил. Когда маленькая воровка протянула Саше сотенную, подошел со спины, аккуратно взял ее за руку и сказал:

— Верни, пожалуйста, что взяла.

Девчонка залилась краской, дернулась, пытаясь вырваться — не получилось.

— Отвали! Ничего я не воровала! — Она взмахнула рукой, чтобы меня ударить, и из рукава высыпалось краденое.

Подруга округлила глаза, отступила на шаг.

— Ай-я-яй! — завопила тетка с духами. — Такая девочка чистенькая, аккуратная — и воровка. Надо в милицию ее сдать.

— Я больше не бу-уду! — Рот девочки искривился полумесяцем, и она заревела.

— Стыдно так делать! — Я разжал пальцы, и ровно в этот момент в здании рынка, где находились мясные и молочные ряды, раздалась автоматная очередь.

Стены приглушали звуки стрельбы, но я их не спутаю ни с чем. Точнее, я-взрослый не спутает. Мимо прогрохотал тележкой грузчик. Вдалеке на трассе взвизгнули тормоза, донесся сигнал клаксона… И снова повторились выстрелы, на которые никто не обращал внимания.

— Собирайся, валим, — велел я Гаечке.

Скорее всего, кто-то наехал на администрацию, которая находилась в здании, нам ничего не угрожает, но лучше перестраховаться.

— Что такое? — забеспокоилась она.

— Стрельба, — ответил я.

Тетка с косметикой услышала меня, схватилась за голову и заголосила:

— Помогите! Стреляют! Милиция-а-а!

— Где стреляют? — забеспокоился армянин с гранатовым соком и чурчхелой.

— Да не свисти, — рыкнул на паникершу мужик с опухшим лицом, что продавал самопальную водку и ликеры.

— Скажи остальным, я — к Натке, — велел Гаечке я и рванул к сестре, благо она тут неподалеку.

Видя меня, с выпученными глазами несущегося к ее точке, она воскликнула:

— Че случи… — Ее оборвал истошный женский визг, донесшийся от второго входа, где торговал Чабанов.

— Валим, — скомандовал я. — Налет на рынок.

Минуту назад я надеялся, что это локальная разборка, теперь происходящее все больше напоминало погром, а значит, надо валить как можно быстрее, чтобы не получить битой по башке или не поймать шальную пулю.

Глава 8

Погром

Мысли пронеслись вихрем. Чем нам грозит нападение? Да ничем. Цель налетчиков — запугать торговцев. Мы — типа покупатели, тем более — дети. Но, с другой стороны, я набит долларами под завязку, что очень тревожит. Самый правильный вариант — лечь и не отсвечивать, ждать, пока закончится налет. Очень надеюсь, что наши успели сорваться с торговых мест.

Женщина, уступившая место Наташке на своем столе, быстро смекнула, что к чему, живенько принялась убирать товар за бетонный прилавок. Наташка скинула все в клетчатую сумку, поместила ее на мопед.

— Иди второму выходу! — скомандовал я. — Предупрежу остальных.

Но испуганные люди бежали туда же, куда и мы, напирали сзади. Два здоровых лба чуть не сбили нас вместе с мопедом, и я понял, что против движения мне не прорваться, до Гаечки не докричаться, сигнал ей никак не подать. Потому мы с Наташкой позволили людскому потоку нести нас в направлении, которое казалось безопасным — ко второму выходу.

Толпа принесла нас к растерянному Минаеву. Я вскинул обе руки, чтобы он заметил меня, и заорал:

— Валим. Налет! Торопись! Вали с точки! — Нас увлекло дальше, и я кричал, выворачивая шею: — Димон, главное — не оставаться на точке!

Минаев встрепенулся и принялся бросать блоки жвачек в рюкзак. В этот момент упала сухонькая старушка, и по ней побежали люди, охваченные паникой. Не сговариваясь, мы