class="p1">— Черт. Мы должны отвезти тебя к Ракель. Она ближе всех. — Дом звучит встревоженно, когда он срывает свой балахон и затягивает его вокруг раны, оказывая давление.

Обычно мы используем Рикки для такого рода вещей. Он ветеринар, которого знал Томас, но он намного дальше отсюда, а так как Ракель ближе, то логичнее попросить ее подлечить меня. Не знаю, как я объясню пулевое ранение, но лучше что-нибудь придумать побыстрее.

Как раз когда мы собираемся уходить, Дом и Энцо поддерживают меня в вертикальном положении, мы слышим звук женского плача.

Что за черт? Здесь никого не должно было быть. Мы убили кого-то невинного? Я никогда не прощу себе, что мы так облажались.

— Ты это слышал? — шипит Энцо.

Дом кивает, наклонив голову, жестом показывает в сторону бара.

— Иди, — произносит он.

Энцо позволяет другому мужчине занять место рядом со мной, чтобы он мог провести расследование.

Боль в моем плече усиливается. Я закрываю глаза и делаю длинные вдохи, слушая, как Энцо разговаривает с женщиной и просит ее выйти из-за барной стойки. Но она отказывается и, похоже, направляет на него оружие.

Он сказал Джоэлль?

Но я больше не слушаю. Я просто хочу убраться отсюда на хрен.

— Давай, мужик! — кричит Дом. — Данте нужна помощь!

Я открываю глаза и вижу Джоэлль, стриптизершу из клуба, в руках Энцо. Она та самая, с которой любят играть Карлито и остальные мужчины Палермо. Похоже, мой брат хочет забрать у них девочку. Неудивительно, зная, как сильно она ему нравится, даже когда он делает вид, что она ничего не значит.

От спортсменов до знаменитостей, Джоэлль привлекает самых дорогих клиентов. Бьянки собираются потерять не только свой клуб, но и любимую девочку.

Как только мы оказываемся в фургоне, они укладывают меня поперек сиденья на заднем сиденье. Через минуту мы уже едем по улице, а я все еще не знаю, что скажу Ракель.

ГЛАВА 8

РАКЕЛЬ

— Мэм, проснитесь, — зовет меня кто-то откуда-то издалека.

Это похоже на сон, за который я никак не могу ухватиться.

— Нам нужна ваша помощь. Проснитесь, — повторяет тот же голос.

Я открываю глаза и вижу, что надо мной стоят два человека Данте. По крайней мере, я надеюсь, что это именно они, иначе у меня будут серьезные проблемы.

— Что… — Я сижу, мои глаза перебегают с одного на другого. — Что происходит?

— Вы нужны боссу, мэм. Он был ранен сегодня ночью. Ограбление.

— О чем вы говорите? Где он?

Я вскакиваю на ноги, поблагодарив себя за то, что не надела в постель короткие шорты, а вместо них надела свободные черные пижамные штаны и черную майку.

— Он на кухне. Он работал допоздна, — сообщил мне высокий мужчина. — Он шел к своей машине, когда в него выстрелили.

— Выстрелили? Что?! — Я бегу по ступенькам, удивляясь, почему, черт возьми, он не в чертовой больнице.

— Да, — продолжает мужчина, легко поспевая за мной. — Они забрали все наличные, которые были в его бумажнике, а потом всадили пулю ему в руку, когда он попытался за ними погнаться.

— Чертов идиот! — разочарованно говорю я, когда мы спускаемся по последней ступеньке. — Все знают, что не надо гнаться за преступником.

— Прости меня, моя прекрасная жена, — говорит Данте издалека. — Я запомню это на следующий раз.

В этот момент я вижу его, свет в его глазах потух, когда он опускается на стул возле стола, белая рубашка, покрытая небольшим красным пятном, охватывает его руку.

— Серьезно, Данте? — Я вскидываю руки вверх, когда подхожу. — Первая ночь нашего брака, а ты уже умудрился чуть не умереть?

— Я же сказал, прости. — Он ухмыляется, но слабо, как будто ему очень больно.

Черт. Какая же я идиотка, говорю с ним об этом, пока ему больно.

Докторская сумка, которую он мне купил, уже лежит на столе, ожидая меня.

— Данте, надеюсь, ты понимаешь, что здесь я мало что могу сделать. Почему ты просто не поехал в больницу?

— Ты поверишь мне, если я скажу, что у меня нет страховки? — Он усмехается, его зубы скрипят, как будто каждое слово дается ему с трудом.

— Я не знаю, что, черт возьми, ты скрываешь, и не думаю, что хочу знать, но я не могу тебе помочь. Что если пуля действительно глубоко внутри? Я не могу извлечь ее здесь, не рискуя нанести еще больший ущерб.

Если он не хочет ехать в больницу, должна быть причина. Не похоже, что ограбление произошло по его вине, если только он не лжет о том, что случилось.

Кто он на самом деле? Во что я ввязалась?

— Это телесная рана, детка. Ты — все, что у меня есть, так что либо дай мне умереть, либо вылечи меня. Но оставь красивый шрам, чтобы у меня была хорошая история для дам.

— Для каких дам? — Я вскидываю бровь, приближаясь, решив, что сделаю все возможное, чтобы помочь ему, поскольку очевидно, что он никуда не пойдет.

— О, ты знаешь. — Он вздрагивает, когда я снимаю рубашку с его руки и обнаруживаю, что рана перестала кровоточить. — Те, с кем я буду проводить ночи, когда тебя не станет, потягивая коктейли на Мауи, пока буду умирать от тоски по тебе.

— Угу. Да, хорошо. — Я передаю рубашку одному из его людей. — Ты? Тосковать? Мне трудно в это поверить.

— Тебя трудно заменить, Ракель Бьянки. — Он смотрит глубоко в мои глаза. — Я это уже понял.

Я так привыкла к тому, что он дразнит меня, но я потрясена тем, что не нахожу юмора ни в этих словах, ни в его взгляде. Он говорит серьезно.

— Что ж, тебе придется научиться жить дальше без меня, Данте Кавалери.

— Ай. Ты ужасная, ужасная женщина.

— Худшая, — поддразниваю я. — Ну, давай. Вставай. Пойдем к раковине.

Он встает, двигаясь вместе со мной, его голая кожа и твердые мышцы — зрелище, которым я не могу наслаждаться в данных обстоятельствах.

— Я не думаю, что мне будет трудно заменить тебя, — говорю я ему, кривя губы, доставая из сумки бутылочку с физраствором.

— Вау. Ты действительно пытаешься пнуть человека, когда он уже упал. — Он упирается предплечьем в край раковины.

— Это то, что я делаю лучше всего. — Я улыбаюсь, выливаю половину бутылки физраствора ему на плечо и убеждаюсь, что оно чистое, прежде чем осмотреть его на предмет фрагментов пули.

Он садится обратно на стул, а я беру щипцы.

— Будет больно, — предупреждаю я.

— Детка, ничто не может быть так больно, как этот твой рот, который говорит мне гадости,