деревенскiе шарлатаны пользуются этимъ средствомъ при наговорахъ отъ рожистаго воспаленiя. Обратили ли вниманiе на это представители медицины – не знаю, но на всякiй случай не мѣшало бы этотъ секретъ изслѣдовать».

ВНУТРЕННIЯ ИЗВѢСТIЯ. «Жизнь и Искусство» сообщаетъ, будто одному изъ кiевскихъ фотографовъ-любителей удалось вполнѣ разрѣшить задачу полученiя негатива окрашеннаго во всѣ цвѣта, въ какiе окрашенъ сфотографированный объектъ.

СТОЛИЧНЫЯ ВѢСТИ. При вскрытiи кружки, находящейся по Петергофскому проспекту, у дверей прiюта «Ясли», въ ней оказался сторублевый кредитный билетъ. Правленiе прiюта приноситъ благодарность неизвѣстному жертвователю.

Что такое личная жизнь публичных людей, в России образца 1897 года мало кто подозревает. В императорском яхт-клубе – точно. Ко мне трижды в течение непродолжительного времени подкатывали разной степени знакомости личности с вопросами о предстоящей операции с участием цесаревича. Всем я вежливо указывал направление желаемого движения. В министерство двора, можно непосредственно к Воронцову-Дашкову. Или к его императорскому величеству. А у меня, извините, врачебная тайна. У одного особо настырного господина я поинтересовался, как бы он сам реагировал, расскажи я в курительной детали лечения парапроктита у вопрошавшего. Всё равно не доходит. Хоть не ходи сюда обедать, честное слово.

Нет, доклады известно кому мы составляли, все промежуточные результаты озвучивали без прикрас. И все риски даже несколько преувеличивали. Это вам не победные реляции к очередной памятной дате, в такой ситуации любая шероховатость может иметь очень нехорошие последствия. Но самодержец во время приемов только кивал молча, напутствуя нас на продолжение работы. Принимал к сведению, если переводить с человеческого на канцелярит. Даже дату прибытия пациента нам не сообщали. Мне – так точно.

Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич и Великий Князь Георгий Александрович прибыл в столицу Российской империи двадцать седьмого марта. Через день после празднования дня рождения министра здравоохранения. В этом году Николаю Васильевичу исполнился шестьдесят один, и, в отличие от прошлогодних юбилейных торжеств, отмечали довольно скромно, в узком кругу.

Я долго думал над подарком. Дело тонкое. Подарить набор инструментов? Человек от работы уже мог и устать. Что-то для отдыха? Намек на желание отставки.

По моей просьбе Жиган нашел артиста, который мастерски имитировал чужие голоса. Огромного таланта человек, пока не пьет. Так что оставалось уловить тонкий момент между пробуждением и похмельем, продемонстрировать голос Николая Васильевича, для чего я с утра пораньше завел с ним беседу на улице, и записать на восковой валик фонографа шуточное обращение к служащим министерства и всем медицинским работникам. О разрешении дневного сна на рабочем месте, пятикратном повышении жалования и обязательном отдыхе раз в году на морском побережье.

С серьезным подарком я тоже определился. Хорошо, когда деньги есть, и можно запросто купить пейзаж кисти Левитана. Я не очень большой ценитель живописи, а мой начальник – наоборот. Так что угодил. С шуточным обращением – как бы не больше чем с картиной. Смеялся весь Совет министров.

День приезда Георгия Александровича пришелся на субботу. Так как среди участников лиц иудейского вероисповедания не нашлось, в тот же день провели и первый консилиум. С участием всех заинтересованных участников. Состояние пациента было признано способным перенести оперативное вмешательство подобного масштаба. По крайней мере, Великий князь хорошо питался и проживал в комфортных климатических условиях.

Как по мне, с прошлого осмотра, который я проводил в Пятигорске, мало что изменилось. Преимущественное поражение верхней доли правого легкого. Дело оставалось за малым: госпитализация, обследование, подготовка к операции.

Георгий просто лучился от энтузиазма. Сам шанс если не выздороветь, то облегчить состояние, сделал его глухим ко всему остальному. Он довольно рассеянно выслушал сообщение о возможных рисках и ограничениях, которые последуют после оперативного вмешательства. И настоял, чтобы всё сделали как можно быстрее. Подозреваю, что цесаревичу процедура видится в масштабе похода к дантисту: неприятно, но быстро.

Впрочем, наше дело маленькое: император сказал: «надо», коллектив врачей ответил: «есть». Договорились на понедельник, в клинике Военно-Медицинской академии. За два дня там подготовят палату, комнаты для сопровождающих, охрана скажет свое слово. Ну и прочие организационные моменты числом чуть более бесконечности. К счастью, этим занимались не мы, а специально обученные люди.

Мы же пришли с утра в понедельник, будто никому из нас не надо было на службу. Цесаревич, как и оговорено было, прибыл натощак. У него взяли кровь для определения групповой принадлежности и общего анализа. Я бы попросил биохимию, да кто ж ее сделает? Даже определение уровня глюкозы пока придерживаем, пока не будет запатентован весь процесс. Но к возможному переливанию подготовились.

Также сделали повторную фотографию в икс-лучах. На мокрых еще снимках снова нашли подтверждение своим предположениям: надо полностью выключать верхнюю долю справа. Вся зараза сидит там. Нет, по мелочам и в других местах, как без этого? Но мы свою цель наметили.

Эх, тут бы вытащить на белый свет ту бессмысленную бумагу с отказом от претензий, но кто же нам даст таким заниматься? Впрочем, даже если Георгий подпишет сто таких документов, ничего это не изменит.

Взамен мы получили требование назначить операцию на завтра. Никакие отмазки не проходили. Цесаревич заявил, что жизнь коротка и тратить ее на больницы у него нет никакого желания. А посему получите рескрипт: встречаемся с утра.

Пошли осматривать операционную. Я залез в набор инструментов и обнаружил треснувший зубец на реберном расширителе. Как? Кто? И каким образом? Бучу поднимать не стал, а то тут циркулирует куча народу, которых хлебом не корми, дай злой умысел найти. Подозвал медсестру, одну из двух, назначенных на операцию, молча ткнул пальцем. Побледнела слегка, схватила несчастный расширитель обеими руками.

– Тщательнее инструменты проверьте, чтобы с запасом было, – начал я вдалбливать прописные истины. – К вечеру жду подробный доклад.

Больше всего меня тревожит наркоз. Вот что может стать засадой. Масочный, блин, с хлороформом. Расстояние от «пожалуй, хватит» до «пипец, что же мы натворили?» – мизер. Чуть меньше дашь – больной проснется, увеличишь дозу буквально на полшишечки – давайте поиграем в реанимацию. Плавали, знаем. Поэтому специалистов назначено двое, и за состоянием пациента они будут следить неотступно. Дублируя друг друга.

После наведения суеты в операционной пошли обсуждать планы на завтра. Бригада – три человека. По сложившейся традиции решили тянуть жребий. И хоть мне удалось убедить коллег, что я такой же участник, как и они, от судьбы уйти не получилось. Зрителем оказался Николай Васильевич.

Спал плохо, даже сто грамм на ночь и спокойная фортепианная музыка в исполнении Агнесс помогли плохо.

С утра пошли осматривать пациента. А как же, это святое. Мало ли что там