Но он тебя целовал, шепнул искусительный голос.

Да, со зла. А потом из-за сочувствия и жалости. Обескураживающий признак. Когда-то она его унизила, и он просто не дает ей шанса унизить его еще раз.

Перед отъездом Вера предложила:

— Сорель, как только Рода сможет, приезжайте к нам на обед. Что, если на следующей неделе? Будет так, как раньше, только наши две семьи. — Ее взгляд скользнул мимо Сорель, улыбка застыла на губах.

Наверное, она ужасно себя чувствует, увидав экс-невесту сына спустя четыре года, но ее приглашение звучало как предложение мира.

Рода поблагодарила:

— Мы с радостью придем, правда, Сорель? — сказала она.

Сорель взглянула на Блейза — он не проявил восторга, — натянуто улыбнулась и поблагодарила.

Когда назначили день обеда, Сорель попыталась улизнуть, но Рода предупредила, что Вера ждет ее и будет очень разочарована, если она не придет. Может быть, Блейзу повезет больше и он сумеет отказаться от приглашения? А может, придет с Чери? Сорель не знала, получила ли Чери статус «члена семьи».

Когда Рода, Айен и Сорель подъехали к дому Тарноуверов, перед ним стояла машина Блейза. Он сам открыл им дверь, провел в гостиную, и Сорель с облегчением увидела, что там сидят только его отец и мать.

Дом она знала как свой собственный. После некоторой напряженности она разговаривала с его родителями так же легко, как раньше. Слава богу, кажется, они простили ее безрассудный проступок давних лет, из-за которого их сын попал в переделку.

Блейз держался холодно-приветливо и безукоризненно учтиво. За таким поведением крылась напряженность, и Сорель старалась избегать разговора с ним один на один. Но мать его попросила:

— Почему бы тебе не прогуляться с Сорель по саду? Покажешь нашу водную новинку.

На миг ей показалось, что он откажется. Но он пожал плечами, помог ей встать и задержал руку в своей, ведя к двери. Их провожали четыре пары глаз.

Как только за ними закрылась дверь, она выдернула руку и рявкнула:

— К чему такие прогулки?!

— У меня не было выбора. К тому ж у тебя слипались глаза, ты чуть не засыпала.

— Просто там жарко, — буркнула она.

На улице стояла прекрасная погода, прохлада освежала. Сорель направилась в сторону деревьев и папоротника, обрамлявшего газоны. Солнце село, воздух был неподвижен. Запах роз заставил ее остановиться, она подержала в руке розу, понюхала ее, а когда опустила, на землю упал лепесток.

Отец Блейза слыл страстным садоводом. В детстве Сорель бродила по тропинкам его большого сада среди кустов, сидела с книгой в павильоне, увитом виноградом, следила за рыбками в искусственном пруду или взбиралась на насыпь, ведущую к зеленой скользкой заводи, через которую был переброшен шаткий мостик. Однажды Блейз выловил ее из воды, когда она свалилась с края насыпи.

Она не стала ему об этом напоминать. Засунув руки в карманы, Блейз плелся позади нее. Они прошли под древней плакучей ивой; листочки лениво покачивались. С толстой ветки свисали деревянные качели, и Сорель воскликнула:

— Они все еще висят?!

— Папа регулярно меняет веревки. Дети моей кузины очень любят их. — Он взялся за веревку, посмотрел наверх, туда, где она была привязана, и проговорил: — Тебя все еще выдержат.

Блейз часто качал маленькую Сорель на качелях, подталкивая в спину, и даже когда научилась раскачиваться сама, она иногда подлизывалась к нему и просила покачать. Давно это было, а кажется, что вчера.

Сорель через силу улыбнулась и сказала:

— Возможно, но я уже стара, чтобы качаться. — Она пошла дальше, и он зашагал рядом; иногда она задевала плечом рукав его легкого пиджака. Они подошли к пруду и уставились на сооружение из камней, которое имело такой вид, будто существовало здесь вечно; миниатюрный водопад струился меж камней.

— Вода закачивается из заводи и туда же сливается, — пояснил Блейз. — Натащить камней оказалась целая эпопея.

— Ты помогал?

— Ага. Вместе с парочкой кузин. Семейное предприятие.

Простая деревянная скамья приглашала посидеть, созерцая пруд с водопадом.

— Лавка тоже новая?

— Хочешь, присядем? — Блейз подвел ее к скамейке, где вполне можно было расположиться двоим, но Сорель ощущала его близость и никак не могла заставить себя расслабиться.

Помогло журчание воды, шелест деревьев под легким ветром. Одинокая птичка сонно чирикнула и вспорхнула, перелетая на другое дерево. Сорель вздрогнула.

— Это дрозд, — успокоил Блейз.

— Я знаю. Я не испугалась.

— Ты всегда была черствой булочкой под сладким кремом.

— Спасибо. Надеюсь.

Блейз засмеялся.

— Неудивительно, если разобраться: единственный ребенок в семье, ты всегда ощущала любовь и заботу, тебе нечего было хотеть, все у тебя было. Даже я тебя баловал.

Сорель вспомнила, как на свадьбе Елены он в порыве злости бросил, что она избалованная дамочка.

— Ты тоже единственный ребенок в семье, — возразила она.

— Да, но мои кузины выбили из меня убеждение в моей уникальности.

— Самоуверенность им не очень-то удалось с тебя сбить.

Он опять засмеялся.

— Я рано умел постоять за себя.

И за Сорель тоже, когда кузины чересчур донимали ее. Наверное, она слишком много на него взваливала.

Сорель дрожала, и Блейз предложил:

— Ты озябла. Давай вернемся в дом.

Он встал, слегка приподнимая ее за талию, и чтобы удержаться, она уперлась рукой ему в грудь и почувствовала, как его подбородок коснулся виска.

Его рука напряглась, и Сорель прильнула к нему, вдыхая запах его кожи и ощущая тепло его тела.

Он крепко ухватил ее за плечи.

— Что ты пытаешься делать, Сорель? — громко, чтобы она пришла в себя, спросил Блейз.

— Я? Ничего. О чем ты говоришь?

— Ничего? — недоверчиво переспросил он. — Тогда помоги мне Бог, если ты решила ничего не делать! — Он взъерошил волосы и сунул руку в карман. — Пошли.

Он сделал несколько шагов по тропинке, но она не тронулась с места. Сердце стучало, в голове стоял звон. Она не так наивна, чтобы не догадаться, в чем дело.

Блейз ее хотел. И боролся с собой.

От такой мысли у нее взыграла первобытная женская гордость. Сорель наклонила голову и услышала как бы со стороны свой звенящий голос:

— Чего ты боишься, Блейз?

Он круто повернулся.

— Я? Боюсь?

— Почему ты сам не сделаешь что-нибудь, вместо того чтобы обвинять меня?