Когда в кафе заходит темноволосая девушка в белом платье и садится за соседний стол

Когда в кафе заходит темноволосая девушка в белом платье, сшитом по моде пятидесятых, что ли, годов прошлого столетия, садится за соседний стол, открывает меню

Когда в кафе заходит смуглая темноволосая девушка в белом платье, приветливо кивает тебе, как старому знакомому, садится за соседний стол и сосредоточенно читает меню, предоставив тебе гадать, где вы прежде встречались

Когда темноволосая девушка в белом платье сидит за соседним столом, читает меню, а ты, вдоволь наглядевшись на ее тонкий профиль, тень от ресниц, короткий смоляной завиток у виска, наконец открываешь рот, чтобы спросить: «Откуда вы меня знаете?» — и вдруг понимаешь, что у нее всего одно лицо, господи боже мой, только одно. Как, почему, зачем?

— Куда-то не туда проснулась я нынче, — смеется одноликая девушка, отложив меню. — Вот и кофе по-йурски тут нет.

И, пока ты сидишь, как дурак, не в силах отвести глаз от ее единственного лица, темноволосая девушка в белом встает и уходит, небрежно взмахнув рукой на прощание, и ты остаешься один. Сидишь потом, ощупываешь собственные подбородки, левый пора побрить, зато правый в полном порядке, и все остальное, безусловно, в полном порядке, подумаешь, примерещилась какая-то девушка, не станем думать о ней.

* * *

Когда внезапно начинается дождь

Когда в жаркий солнечный день внезапно начинается дождь и ты ныряешь в ближайшую подворотню

Когда в жаркий солнечный день внезапно начинается хохочущий сизый дождь и ты, только что шедший по улице Гелю к вокзалу, поспешно ныряешь в ближайшую подворотню, чтобы спрятаться от его веселящих брызг, стоишь там в промокших ботинках, радуга в пол-лица, думаешь: «Теперь придется смеяться, пока не высохну», — но пока только улыбаешься, знать бы еще, кому

Когда стоишь в подворотне на улице Гелю в промокших насквозь ботинках с радугой на лице, смеешься взахлеб, как положено всякому, кто попал под хохочущий дождь, на плечо вдруг ложится легкая, как ветер, рука, и, кажется, сам ветер шепчет на ухо: «Так вот где ты ошиваешься. А мы, дураки, бьемся головами о тучи, не в силах тебя отыскать, мог бы предупредить».

И тут наконец все сходится, все становится не то чтобы объяснимо, зато совершенно ясно, можно больше не мучиться, пытаясь понять, в чем подвох.

И ты говоришь:

— Я просто куда-то не туда проснулся однажды утром — выходит, уже давно?

Говоришь:

— Я, получается, сам не понял, что натворил. Думал, все в полном порядке, все как всегда — прикинь.

Говоришь:

— А теперь разбуди меня дома.

Подумал: забавно, две лавки рядом, дверь в дверь, в одной товары для художников, в другой — товары, произведенные самими художниками, полуфабрикат и готовый продукт, выбирай, чего надо тебе. И еще мастерская, где делают рамы, — через дорогу, такую узкую, что автомобили проезжают по ней каким-то чудом, вернее, проползают на минимальной скорости, практически втягивая живот и поджимая трепетные боковые зеркала.

Не планировал делать покупки, но все-таки зашел в лавку, точнее, галерею, где продавали картины, украшения, игрушки, керамическую посуду и прочую чудесную белиберду, которая производит неизгладимое впечатление — вот так, вся, скопом. И неизменно разочаровывает, когда начинаешь выбирать что-то конкретное, — все не то и не так, неплохо, но не настолько хорошо, чтобы платить даже совсем небольшие деньги и тащить ненужные безделушки в дом. В идеале в такой маленькой уютной галерее надо просто оставаться жить навсегда или хотя бы на несколько дней, потому что главная ценность подобных местечек — атмосфера, а ее не купишь, не вынесешь, не присвоишь, не воспроизведешь.

Знал это заранее, все знал, столько раз заходил уже в подобные лавки — дома и во всех городах, куда приезжал больше чем на пару часов. Было в них какое-то необъяснимое притяжение. Всякий раз даешь себе слово не тратить время и деньги на ерунду, но не успеешь оглянуться, как уже сидишь в облезлом плюшевом кресле, в глазах рябит от разноцветных пятен «под импрессионизм», на тебя таращатся глиняные ангелы, тонконогие куклы с вдовьими лицами, деревянные коты и тряпичные зайцы, разглядываешь самодельные открытки и блокноты под вкрадчивый шепот продавщицы: «Совсем недорого, уникальная авторская работа, единственный экземпляр». И уходишь потом с пухлым свертком, перебирая в уме имена друзей и коллег: кому можно будет это подарить? Клянешься себе: больше никогда, — и заранее знаешь, что нарушишь этот обет прежде, чем пропоет петух — и хорошо, если только трижды.

Вот и сейчас не устоял.

Сперва решил, что в лавке никого нет. Успел подумать: надо же, столько соблазнительных мелочей оставили без присмотра! И тут откуда-то сверху, практически с небес, раздался глас; впрочем, скорее приветливый, чем грозный:

— У вас решительное лицо человека, только что давшего себе честное слово ничего здесь не покупать.

Поднял голову и обнаружил под самым потолком совершенно седую женщину с таким молодым лицом, что седая прическа казалась париком, надетым ради развлечения. Женщина восседала на вершине высокой стремянки и привязывала к самодельной люстре крылатую фею в бальном платье.

От растерянности сказал правду:

— Угадали.

— Вы просто не знаете, куда попали. Сейчас мы это исправим. Меня зовут Агата, и без покупок от меня не уходит никто. Такова убийственная сила моего обаяния. У вас есть ровно минута, чтобы спастись бегством.

Рассмеялся. И конечно, остался. Надо же помочь даме спуститься с небес на землю, особенно когда на ней туфельки на шпильках и платье почти до пят, а стремянка шатается, словно попала в невидимый для стороннего наблюдателя, но явно жестокий шторм.

Руки ее были легки и прохладны, как шелк, глаза темнее безлунной ночи, а дыхание пахло медом июльского сбора, из луговых трав.

— Спасибо, — сказала она, оказавшись на твердом надежном полу. — Вы благородный рыцарь, возможно даже заколдованный принц. За это даю вам еще один шанс уйти отсюда без покупки. Бегите же, бегите!

Сама при этом держала за руку, явно не собираясь отпускать. Превосходный тактический маневр.

— По крайней мере, в награду за спасение я не продам вам картину, — решила Агата. — Вы явно приехали сюда из другого города — Киев? Краков? Калининград? — пока не понимаю, но определенно на букву «К». В любом случае, тащить с собой громоздкую покупку — не лучшая идея. Решено, картины не для вас!