Демон кроется в деталях. Я всегда был один, но зачастую не целиком, не полностью. Даже в самые темные ночи находились те, кто был готов вытащить сумасшедшего на свет. Достаточно было простого желания изменить жизнь к лучшему.

Со временем (а точнее, с возрастом) у людей растут ожидания от меня. Я бы мог назвать это «требованиями», но это слово не соответствует действительности. Проблема в том, что, как бы то ни было, все вопросы основаны на стереотипах. Нормальная семья, почитание старших, наличие стабильного заработка, лечения своих болячек, в конце концов!

Даже самые доверенные, умные, просвещенные люди не знают меня как такового. Я могу (а возможно, должен) доверять врачам, но разве игры на сообразительность спасут от катализирующего сумасшествия? Я рад пестовать безумие и заводить друзей. Но дома, длинными днями и ночами, я чувствую только одиночество.

У меня невыразимая тоска. Только книги утешали меня. Прочту ли я или кто-то еще мои заметки, которые я сейчас пишу в тишине родного дома? И смогут ли люди меня понять? Эта работа смешна по сравнению с делами былых времен, но она важна для будущего, возможно, очень далекого.

Что такое сила воли, путник? Веришь ли ты в те понятия, которыми мыслят твои предки? Имеет ли для значение для тебя наша речь, наше письмо? Можешь ли ты мыслить теми же категориями, что и мы? Это не имеет значения. Смысл рано или поздно искажается вместе с языком, а возможно, просто со временем (последнее необязательно). Я знаю, что моя работа полна ошибок и бреда. Но я лишь стараюсь соответствовать понятиям гуманизма в своей эпохе. Прошлое растерзало бы меня, а будущее подняло бы на смех, и наоборот. Некоторым людям просто нигде нет покоя, кроме как с самим собой. Иногда даже этого кому-то не хватает.

Описать пустоту в моей «душе» значит ничего не сказать. Я уверен, что это уже давно известно, но я могу и ошибаться. В этом случае все происходящее сугубо субъективно, зависит от прошлого читателя, которое неизменно впереди для автора. Экзистенция может ошибаться, но она была права в одном. Ад – это другие люди, потому что мы видим эфемерное "сейчас", не до конца осознавая прошедшее ранее; то что было до этого момента.

Как же мне хочется выместить злось на первом, кто попадется под руку! Учителя и родные, работа и друзья! Неважно, насколько я ненавижу людей! Гнев – это единственное, что меня заводит… Я всегда злился, когда хотел взаимодействовать с кем-то, кто вызывал у меня отвращение. Зачастую дело касалось сиюминутной неприязни либо прихоти. Впоследствии дело принимало ужасный оборот, но я не делаю настолько далекие выводы.

Слово "друзья" вызывает у меня неприятие. Как трактовать это слово, если его невозможно описать четко выверенными инструкциями либо схемами. Для этого есть формулы, но я не психолог и не педагог. На что я вообще надеюсь, если не владею нормальными методами общения?

Гнев – эмоция животного. Она естественна и примитивна, но ее трудно принять. Еще труднее заставить ее работать на себя. Только смирение может спасти от стыда – было ли разрушение выходом?

Выдох – вдох… Четыре секунды задержки – иногда дыхание выпускает любые тревоги и печали. Я не стал спокойнее, но я смог выпустить пар, который прошел в течение нескольких минут. Это во многом прогресс по управлению эмоциями.

Я спокоен – всё хорошо. Я несчастлив оттого, что смог собрать выпустить гнев, но я определенно доволен собой. Никто не знает и не должен по идее знать об этих записках, но я могу демонстрировать прогресс. Дыхательные практики – это здорово.

А как же люди? Они не видят моих успехов. Познание себя относится только к самому себе. Мама назвала меня «фантазером» – впервые за много лет я услышал смех в ее записи. Всего одно слово. Я ожидал оскорблений, но этого не случилось. Возможно, она улыбнулась —впервые за много лет я верю в искренность ее смеха.

Вероника тоже приятно удивилась – назвала «индейцем». Я ожидал чего-то другого, но это было приятно, и, в какой-то степени, ожидаемо. Я ожидал стыда от всего этого, но его не было тоже. Взамен пришло чувство спокойной радости от жизни с семьей. Я занимаюсь банальными вещами, поэтому может быть, детские мультики ил их отрывки не соответствуют моему образу. Как и чипсы, голодовки и неприятные оскорбления. Они мне все прощают, потому что любят – если не меня, то хотя бы такие моменты. Я их приятно удивил, но такие моменты не длятся вечно. Да, взросление – тяжелая вещь, но иногда она тоже бывает приятной. Они тоже это оценят, я уверен.

Что получилось в итоге? "Всему свое время", как гласят наши поговорки? Или же главное во всем этом – ощущение спокойствия и удовлетворения от письма? Я не знаю ответа. Мне не нужен строго научный взгляд, чтобы ощутить красоту этого момента. Сейчас, я наверное, возьму трубку и позвоню родным. А может быть, и нет. Я смогу выбрать это действие сам. Я чувствую свободу – какая радость, какое счастье! Таким позитивным взглядом, наверное, и должно смотреть на мир. Только и всего.

Запись 26

10.04.2024, среда.

Порой самое тягостное в жизни – ожидание. Будет ли конец долгим или быстрым, хорошим либо плохим, сладостным или в тягость – затишье перед бурей невыносимо. В городе второй день подряд льют дожди, и мои слезы грустят вместе с погодой. Я узнал о себе то, что и так известно. Но соус был таким, что блюдо под названием «эгоизм и истерика» заиграло новыми красками. Я узнал, что пошел в стационар, потому что кричу о помощи. Связь с родителями, с семьей – вот что меня тревожит. Я сам не могу понять своих чувств, а они тем более. Да, я зверею от этого, но не могу ничего сказать. Я считал, что они мне не родные – у них есть новые заботы, своя семья. Но у меня не на что опереться. В такой ситуации недалеко и вовсе одичать – харизматы не дадут соврать, что мои слова лишены смысла.