— Но вы поступили весьма жестоко с Армель, — возмутилась я, не сдержавшись, — разве можно у девушки забирать любимого?! Все вокруг только и говорят о Лу и дофине, а бедной Армель только и остается слушать, как Луиза что-то щебечет о принце и встречах под луной с признаниями.

Подняла глаза на менталиста и осеклась. Очень уж удивленным выглядел мужчина после моего заявления. Внезапно «старик» расхохотался:

— Вы чудо, мадемуазель! Так сходу перечить мне могут далеко не все. Но ваша гневная тирада только подтверждает, что я поступил верно, согласившись на предложение мадемуазель Луизы.

— Но мне казалось — это вы заставили Лу! — удивилась словам де Грамона.

— И все же я не изверг, подвергать юную девушку такой опасности, но мадемуазель была так убедительна и так хотела наконец вырваться из бедности, что я не мог отказать такой самоотверженности. Приданное для одной девицы, разве это много для короны, когда на кону жизнь королевы? Тем более мадемуазель просила только за себя, ее не очень волновали родные.

— Не может быть!

Моему удивлению не было предела. Ведь род это все! По крайней мере, в моих краях, от родных и близких, их сплоченности зависело очень многое. Вот де Сагоны остались последние, наша ветвь никогда не была особо широкой, а потому и в момент безденежья оказались один на один с проблемой. В период смуты многие семьи держались только на родстве и выбирали сторону целыми ветвями старших и младших родов. Кровь она ведь не водица.

И как Лу могла просить только за себя? Не понимаю.

— Мадемуазель Эвон, потому что вы, благодаря воспитанию дедушки как из прошлого века.

Я вспыхнула. Разве это плохо?!

— Нет, мадемуазель, это прекрасно.

— Может быть вам лучше надеть амулет? — раздраженно бросила, осознав, что менталист не просто отвечает, будто случайно «попадая» в мои вопросы, а самым что ни на есть дерзким образом читает каждую мысль.

— Я с ним, — месье де Грамон подцепил край цепочки, звякнув амулетом, — но после допроса… побочный эффект. Скоро пройдет. Ваши чистые эмоции лишь благо сейчас. Чувства Элоизы всегда ровные, мягкие, вы же как ураган, но это очищает. Вы, мадемуазель, оказывается полезная зверушка для нас, менталистов.

Я нахмурилась. Зверушка! Как у «старика» вообще язык повернулся говорить такое юной леди?!

— Не обижайтесь, мадемуазель, разве можно обижаться на «старого» уставшего человека? Лучше вспомните, что было утром, когда упала мадемуазель Луиза.

Обиженно выпятила губу, стараясь сосредоточиться на воспоминаниях. Утром? Я лежала на диванчике, обмахиваясь веером.

— Так-так, мадемуазель, — сверкнул в полумраке глазами менталист.

Я нервничала. Да и кто бы остался спокоен? Ведь именно сегодня мне предстояло посетить факультатив у менталистов. Учитель, которого мне рекомендовал месье де Грамон, смотрел на меня несколько удивленно, словно у меня выросла третья рука! Месье Оливье, едва классная дама привела меня к нему в кабинет, встал и обошел меня со всех сторон, будто надеялся увидеть что-то из ряда вон выходящее и, кажется, оказался порядком разочарован моей обычностью.

А дальше мы пошли какими-то странными коридорами.

Мне оставалось удивляться, как директриса допустила подобное! Я одна, без сопровождающей… и сомневаюсь, что в кабинете менталистов будет присутствовать классная дама, хотя на занятиях по иллюзиям сидела мадам Томас. Правда, ее присутствие не помешало месье Этьену…

Нет-нет! Не думать!

Бросила быстрый взгляд на спину месье Оливье. Вроде бы не слышал? Ведь не слышал?! Нет?!

У меня из головы не шли слова «Цепного пса» про мою «вкусность» для менталистов. Пугало ли меня это? Честно говоря, не очень. Ну… особенность у людей такая, что уж тут поделаешь? Ненавидеть их за это? Я знала, конечно, что некоторые недолюбливают менталистов и некромантов из-за их «натуры», но это же нелогично! Все равно, что ненавидеть за другой цвет волос или глаз. Я же не думаю ни о чем плохом, а то, что они знают какие-то мои тайны… так клятва, которую дает каждый маг, наделенный даром чтения чужих мыслей, не даст им раскрыть ни одного секрета чужим людям, если это не касается интересов короны.

Мне было просто стыдно за свои глупые мысли, которые просто невозможно контролировать! Как тут заставишь себя не думать? Это как задерживать дыхание. Потом все равно же выдохнешь и судорожно начнешь хватать воздух ртом, словно рыба. Старайся тут не старайся.

Вот и сейчас, вцепившись рукой в холодный амулет, выданный мне месье де Грамоном, я представляла, что иду на казнь. Почему-то в образе той самой рыбы, которая пыталась не дышать. И сопровождала меня акула. Большая такая… больше меня, маленькой глупой рыбки. Акула тыкала в мой бок огромным трезубцем, зажатым в плавниках, и подгоняла все более раздраженно. Меня вели на съедение целому десятку таких же акул, но только поменьше. Думаю, правда, меня им хватит на зубок: один укус и кончилась маленькая васконка.

Месье Оливье остановился, словно вспомнил что-то важное (например, что позабыл немного острого соуса, чтобы акулятам было вкуснее мной отужинать), и сделал это так резко, что я, и сама задумавшись, не успела затормозить, отчего врезалась в спину мага.

Мужчина обернулся, удивленно посмотрев на меня.

— Что-то не так, месье? — Робко поинтересовалась, прижимая ладошкой кругляш амулета поближе к телу.

— Нет, мадемуазель, — медленно проговорил месье, задумчиво меня разглядывая, но тут же, встрепенувшись, отвернулся и продолжил путь. — Аккуратно, мадемуазель Эвон, тут ступенька.

Наверное, месье Оливье читал мои мысли про «казнь»! «Цепной пес» предупреждал, что амулет некоторое время будет настраиваться на меня. «Умный артефакт» научится со временем скрывать мои эмоции, хоть и не сразу.

Щекам мигом стало жарко. Как же глупо я выгляжу в глазах учителя!

Как там говорил месье де Грамон? Вроде бы… надо успокоиться, да?

«— Вы же понимаете, мадемуазель, что ваше разоблачение шпионами Спании, станет и завершением фарса с невестой дофина? Что личность мадемуазель Армель перестанет быть секретом. Как думаете, чем это может грозить?

— Чем? — едва слышно спросила, втягивая голову в плечи.

— Следующей жертвой спанцев станет ваша подруга. Вы готовы пожертвовать маркизой?

Я замотала головой. Я?! Маркизой?

— А Лу? Лу ведь тоже в опасности!

— Вы переживаете и за эту девушку? У вас большое сердце, мадемуазель Эвон. Но за мадемуазель Луизой присматривают, — покачал головой менталист, отпивая из бокала вино.

— И между тем Лу пострадала! — заметила я.

— Это мой недочет. Будьте уверены, я исправлюсь. А ваше дело… не думать о том бое, о мадемуазель Армель… о спанских шпионах в «Гнезде» и прочем потенциально опасном.