Бритва продолжала жужжать.

— Да ладно, плевать на твою растительность, — пробормотал подонок. За этими словами последовал резкий стук — видимо, он швырнул бритву на пол. — Ладно, пока, — сказал он. — Спи спокойно, глупая корова!

Захлопнув за собой дверь квартиры, он затопал вниз по лестнице. Я услышал, как стукнула входная дверь. Героический грабитель (думаю, понятно, о ком речь) подождал ещё немного для верности, а потом, извиваясь всем телом как червяк, вылез из-под кровати на свет божий.

Мерзавец насильник оставил после себя прямо-таки чудовищный беспорядок — видимо, искал, чем бы поживиться. Ограбив бедную Барбару сексуально, он решил, что не грех напоследок ограбить её и материально.

Чёрная кожаная сумочка валялась на полу, там, куда он швырнул её, содержимое разлетелось по всей спальне. Я поднял помаду, расчёску, чековую книжку, ключи и вернул всё на место. Бумажник из зелёной кожи с золотым тиснением лежал в углу, я нагнулся и поднял его, мимоходом отметив, что водительские права были наполовину выдвинуты из кармашка — наверное, так негодяй узнал её имя. На правах значилось: Барбара Энн Крили. Судя по дате рождения, ей недавно исполнилось тридцать два года. С фотографии смотрела хорошенькая темноволосая женщина с обаятельной, хоть и несколько вымученной улыбкой — вероятно, снималась после тяжёлого экзамена у какого-нибудь шмендрика из отдела транспортных средств.

Переступив через груду одежды, я отнёс бумажник к кровати и сравнил фото с оригиналом. Барбара лежала на спине совершенно голая, голова запрокинулась, рот открылся, что вообще-то не красит женщину, но мне она показалась даже более симпатичной, чем на фотографии, — в другое время я вполне мог бы приволокнуться за ней. Правда, сейчас девушка возбуждала во мне только жалость. Рискуя разбудить, я прикрыл её простынёй, но она, конечно, даже не пошевелилась. Слава Аллаху, она была жива, дышала глубоко и ровно и, видимо, собиралась проспать до утра.

Я быстро просмотрел бумажник: странно, но подонок оставил кредитки на месте. И другие банковские карты тоже. Конечно, он не сумел бы снять с них деньги, поскольку не знал её ПИН-кода, но мог бы всё равно их забрать, и я порадовался, что он не додумался этого сделать. Явно не был профессионалом. Есть воры, которые, застав в квартире привлекательную женщину, могут соблазниться и изнасиловать её, так сказать, за компанию с основной работой. Видимо, этот ублюдок относился к другой категории — насильников, которые после сексуального контакта с женщиной «за компанию» грабят и разносят её квартиру. Именно поэтому он оставил ей кредитки — ему надо было изнасиловать не только хозяйку квартиры, но и саму квартиру.

Конечно, денег в бумажнике не оказалось. Я положил его назад в сумочку, собрал с пола разбросанные вещи и тоже запихнул в сумку. Потом задвинул выдвинутые ящики, предварительно вернув на место их содержимое. Похоже, он взял кое-что из её украшений: родительский медальон просмотрел, но забрал, придурок чёртов, её школьное кольцо. Вот сволочь!

В ванной комнате он, видимо, развлекался тем, что швырял в стену флаконы и бутылочки. Лишь один из флаконов оказался стеклянным, остальные не разбились. Я собрал осколки, чтобы Барбара не порезалась, когда пойдёт утром в ванную, и подмёл пол. Пока подметал, нашёл её розовую бритву на полу: пластиковый корпус треснул, я подвигал рычажком и, увидев, что она сломана, бросил её в мусорный бак, но тут же передумал, завернул в бумажное полотенце и положил себе в карман.

Я довольно долго прибирался, разве что полы не помыл, а затем вернулся в спальню, чтобы взглянуть на Барбару в последний раз. Я так давно не был в непосредственной близости к голой женщине, печально, что чувствовал при этом лишь жалость.

Подойдя к двери, я уже открыл её и вдруг застыл с одной ногой, поднятой над порогом. Потом тяжело вздохнул и вернулся в спальню, чтобы исполнить ещё один джентльменский акт. Это заняло не больше пяти минут, после чего я вышел на улицу, поймал такси и поехал домой.

— Да, если уж Крэндел Оуктри Мейпс заслужил прозвище Говноед только за то, что увёл подружку у твоего знакомого…

— Крэндел Раундтри Мейпс.

— Не важно. Если уж он Говноед только за то, что соблазнил подружку Марти, то как назвать вчерашнего парня, а, Берн?

— У него должно быть название, — рассудил я, — но мне пока ничего не приходит в голову.

— Ну, во-первых, — тут же вступила Кэролайн, — он — полный отморозок, вот что я скажу. Ты что, так и не увидел его лица?

— Я же всё время находился под кроватью. Видел только катышки пыли, больше ничего.

— Хорошо, ты хоть не расчихался от пыли.

— Да, это мне повезло, — согласился я. — Хорошо, что у меня и в мыслях не было, что я могу чихнуть. Представляешь, если бы мне пришлось думать ещё и об этом? Но нет, я не видел мерзавца. Я решил, что в нём, должно быть, около двух с половиной футов роста, живот как гладильная доска и косая сажень в плечах, но это — неподтверждённые гипотезы. На деле могу только ручаться, что у него низкий голос.

— Я знаю миниатюрных женщин, которые говорят басом, Берн. Низкий голос ещё ни о чём не свидетельствует.

Был четверг, начало первого, и мы с Кэролайн обедали у меня в магазине. Кэролайн, видимо, зашла в магазин деликатесов на 2-й авеню — только там делают такие чудные сэндвичи с бастурмой, копчёной говядиной и языком — м-м-м, пальчики оближешь! «Чего это ты так расстаралась?» — спросил я её, а она ответила: «Просто так, захотелось вдруг поесть вкусненького».

К тому же накануне она видела сон.

— Представляешь, не успела поужинать, — сказала Кэролайн, — целый вечер сидела за компьютером, бродила по страницам сайтов знакомств, а потом решила: чего время терять на ужин, схожу-ка я в «Берлогу», поклюю чего-нибудь у бара. Так что спать я пошла с пригоршней орешков в желудке, и вот мне приснился сон — знаешь, такой тягучий, нескончаемый сон, как я сижу в ресторане и жду свой сэндвич, а его никак не могут принести. Я проснулась совершенно измученная и сразу поняла, что мы с тобой будем есть на обед. Вкусно, да?

Мы усиленно работали челюстями, запивая сэндвичи газировкой, — действительно объедение. Вкусно до невозможности, хоть мне и не снились голодные сны. А мой Раффлс вообще обожает бастурму больше всего на свете — Кэролайн бросила несколько ломтиков бастурмы ему в миску, и сейчас он сидел перед ней, молитвенно сложив лапы, и то ли ел, то ли что-то шептал, непонятно. Такое он проделывает только с кошерной бастурмой, ни с чем больше. Вообще-то сиамские коты иногда разговаривают со своей едой, по крайней мере, так утверждает Кэролайн, но мой-то Раффлс — обыкновенный бесхвостый полосатый бродяга, возможно, бабушка его когда-то и согрешила с котом с острова Мэн, но у Раффлса нет той особой формы туловища и дёргающейся походки, которая отличает породистых бесхвостых котов Мэна. Вообще-то единственное сходство Раффлса с котами Мэна — отсутствие хвоста, и я не могу сказать, наследственная это черта или благоприобретённая. Он точно не сиамский кот, однако болтает со своей едой как заправский сиамец, так что если бы вы сидели под кроватью и слушали его, то вполне могли бы принять Раффлса за чистопородного котяру. Вот как опасно судить только по голосу.