Мы заглянули в палату. Анарен спал, все было спокойно. На его осунувшемся лице лежали тени, но я заметила, что сейчас он выглядит лучше, чем тогда, когда я отсюда уходила. Бог даст, завтра и правда все будет хорошо.

— Что теперь делать? — спросила я, вернувшись в коридор.

— Ждать нападения, чего же еще, — усмехнулся Максим, и его взгляд сделался жестким, как у стрелка за мгновение до выстрела. — Думаю, Каллениус заглянет сюда на рассвете.

* * *

Анарен

Я почувствовал резкий запах зеленого чая за мгновение до того, как человек, который выскользнул из щели в пространстве, нанес удар. Появись он вечером, я был бы еще слишком слаб — но сейчас успел отстраниться, и брошенное заклинание прошило подушку там, где только что была моя голова.

Палату наполнило вонью, и я узнал боевой шар Гелленби. Мощная штука, способна выбить мозги так быстро, что ты и не поймешь, что умираешь.

Второй боевой шар я сбил на лету и, не давая нападавшему опомниться, ударил в ответ, а потом еще. На третий удар сил уже не хватило: я почти ссыпался на пол, но и незваному гостю не поздоровилось — он прижал руку к животу и, стремительно бледнея, сполз по стене.

В палате сразу же сделалось многолюдно: хлопнула дверь, вбежали какие-то господа с осанкой сотрудников секретной службы, и я не сразу узнал Максима Вернье. Снаружи кто-то подпрыгивал, пытаясь заглянуть внутрь, и я услышал разъяренный голос Хельги:

— Да пустите же меня! Анарен! Анарен, ты жив?

— Я жив, все в порядке! — откликнулся я, надеясь, что Хельга услышит меня через весь этот шум и топот. Наемник стонал, по его посеревшему лицу струились капли пота, и в палате повис густой запах крови. Кто-то из службистов поднял меня, помог сесть — нахлынувшая слабость наполнила голову звоном, тошнота скрутила желудок.

Нет, геройствовать мне еще нельзя. Завтра исправлю артефакт его величества и буду отдыхать. Никакой работы, ну разве что какой-нибудь пустяк. Или что-то, что сможет спасти ребенка. Или артефакт для усиления лекарств, они почти не отнимают сил.

Но больше никакой работы.

Максим склонился над наемником, похлопал его по щекам и недовольно бросил через плечо:

— Что, орлы, спим? Запахов не чувствуем?

Орлы сконфуженно отвели глаза. В палате пахло зеленым чаем так, что хотелось чихнуть.

— В палате их было не посадить, — продолжал Максим. — Дитмар бы понял, что дело нечисто, но они должны были появиться до того, как он начал бить, — он одарил наемника еще одной пощечиной, тот кашлянул, и из его рта потекли струйки крови. Максим поднялся, брезгливо отряхивая ладони, и распорядился: — Кантуйте родимого, будем выбивать из него имя заказчика.

Дитмара выволокли в коридор, и тогда в палату наконец-то ворвалась Хельга. Мы обнялись, и я подумал, что давно так никому не радовался. Это была какая-то светлая, почти юношеская радость — рядом с тобой тот, кто по-настоящему нужен, и я даже удивился тому, что за какие-то два дня эта девушка стала мне так близка.

Наверно, все дело было в ее доброте и искренности — редкой штуке в любые времена. Душа тянется к ней, словно к источнику живой воды.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Хельга, и я увидел, что она старается быть сильной, но готова расплакаться от страха. — Он кидал заклинания? Что с подушкой? Ты ранен? Куда ранен? Больно?

Я не успел ответить — вернулся Максим и поинтересовался:

— Анарен, живы? Он вас не задел?

На всякий случай я пробежался по себе сканирующим заклинанием: нет, больше никакого вреда. В палату зашла медсестра — недовольно покачала головой, увидев прожженную подушку, протянула мне стаканчик с сиреневым густым сиропом. Хельга смотрела с заботой и тревогой — и это было приятно. Это было правильным: о заболевшем заботятся, о нем переживают — и это было необычным. Не-эльфийским.

— Все в порядке, — ответил я. — Вы вовремя появились.

Мы пересекались с Максимом пару раз — вся деятельность артефакторов контролируется особым отделом, вот он мне и пригодился.

— Теперь можно вздохнуть с облегчением, — сказал Максим, и Хельга недоверчиво посмотрела на него. — Мы вытряхнем из Каллениуса имя заказчика, так что можете отдыхать и приходить в себя.

На том и распрощались. Когда за Максимом закрылась дверь, то Хельга призналась:

— Ты даже не представляешь, как я испугалась.

Когда она так говорила, то на душе снова разливалось тепло. Хельга искренне переживала за меня — а это было бесконечной редкостью, и я ценил ее чувства. Как было не ценить? Мне было хорошо с ней рядом — с этой гномкой, которая едва доставала головой до середины моей груди.

— Ну, теперь все в порядке, — ободряюще произнес я. — Нашего любителя зеленого чая взяли. Завтра я вернусь домой и отлажу артефакт. И да, у нас с тобой впереди самое интересное — наша свадьба понарошку.

Хельга посмотрела на меня так, словно только сейчас вспомнила о том, что мы договорились пожениться. Я улыбнулся.

— Все должно быть на высшем уровне. Если мы просто пойдем в управу, то мои родители заподозрят, что дело нечисто. Так что завтра бери деньги и выбирай платье. Самое лучшее.

— Уже сегодня, — вздохнула Хельга. Я помолчал и признался:

— Это, конечно, прозвучит невероятно, но я очень рад, что ты здесь. Со мной.

Некоторое время Хельга смотрела на меня, а потом рассмеялась и ответила:

— Это и правда невероятно. Эльф радуется, что рядом с ним гномка!

— Что насчет того, что друг радуется своему другу? — поинтересовался я. Нет, на Хельгу нельзя было смотреть без улыбки, до того она была славная и милая. Сейчас мне нравилось в ней все — и растрепанные рыжие косы, и наряд, такой чопорный и строгий сначала, а теперь измятый, и усталый взгляд карих глаз, в которых плещутся искры веселья.

— На это я согласна! — Хельга улыбнулась в ответ и распорядилась: — А теперь спать.

И я не стал спорить.

Глава 7

Хельга

Друг радуется своему другу, видали? Кто-нибудь вообще видал такое на всем белом свете?

Утром все казалось каким-то ненастоящим, словно и взрыв, и Максим Вернье, и преступник, который проник прямо в палату, просто мне приснились. После скудного больничного завтрака — я прекрасно понимала, что в больницах не подают разносолов, но плохо сваренная каша на воде и ломтик черствого хлеба с таким же видавшим виды сыром выглядели полным издевательством — врач осмотрел Анарена и сказал, что господин артефактор может возвращаться