Высказывает ли Баффетт свое мнение по каким-то необщепринятым темам в своих письмах? Ответ: да, он рассматривает свои ошибки.

«В текстильном бизнесе выдался еще один очень плохой год», – отчитался он в 1977 году. (Когда Баффетт впервые вступил на пост директора Berkshire Hathaway в 1965 году, компания только это из себя и представляла – Нью-Бэдфорд, Массачусетс, изготовитель текстиля.) «Мы ошибочно предполагали лучшие результаты в последние два года. Со многими сложностями мы столкнулись в основном из-за состояния индустрии, но некоторые из проблем создали себе сами».

«Мы продолжаем искать способы расширять страховые операции, – писал он своим акционерам в 1979 году, – но не стоит сразу испытывать необузданную радость. Некоторые из усилий по распространению – в основном предпринятые вашим председателем – принесли отнюдь не блестящие результаты, а другие стали откровенными провалами, которые дорого нам обошлись».

Баффетт преуменьшает гениальность собственных усилий, но, как гордый тренер, подчеркивает ее в своих игроках. Berkshire Hathaway владеет большой частью GEICO, компании по страхованию автомобилей, и в отношении нее пишет: «Джек Бирн и Билл Снайдер успешно придерживаются самых трудных человеческих целей – не усложняют жизнь и помнят, для чего вообще занимаются своей работой».

И о руководителе дочерней компании, недавно почившем в возрасте восьмидесяти одного года: «Наш опыт был в том, что менеджер, управляющий уже довольно дорогостоящей компанией, часто невероятно ловко находит новые способы потратить деньги, когда менеджер очень экономно ведущей дела компании обычно находит дополнительные способы сокращать расходы, даже когда они и так гораздо ниже, чем у конкурентов. Никто не демонстрировал эту последнюю способность лучше, чем Гин Абегг».

Тут и там возникают сентиментальные нотки, и хотя Баффетт порой говорит что-то легкомысленное о компании Washington Post, для которой он разносил газеты, когда ему было тринадцать лет, или о GEICO, которая впервые привлекла его внимание, когда Баффетту исполнилось двадцать, нужно помнить, что активы Berkshire в первой компании поднялись в цене с $11 миллионов до $103 миллионов, а во второй – с $47 миллионов до $310 миллионов менее чем за десять лет. Так что он может говорить что хочет.

К счастью, он говорит это с хорошим чувством юмора. «Характерно опрометчивым поступком, – пишет он, – было расширение нашего головного офиса до двухсот пятидесяти двух квадратных метров (17 %), что случайно совпало с подписанием нового договора аренды на пять лет». Головной офис – в Омахе – является рабочим местом для Баффетта и еще пяти человек. («Компактная организация позволяет нам тратить время на управление бизнесом, а не на управление друг другом».)

Большинство писем президентов или председателей описывают, как хорошо идут дела при их управлении, рассчитывая, что акционеры поверят. Баффетт акцентирует внимание на негативных моментах, зная, что они, наоборот, не поверят.

В самом последнем докладе, сразу после замечания, что в течение последних восемнадцати лет увеличение учтенной стоимости Berkshire Hathaway представляет собой 22 % среднего ежегодного прироста, он добавляет: «Вы можете быть уверены, что этот процент уменьшится в будущем. Геометрические прогрессии в итоге сами себе бросают якоря». (Конечно же, он прав. Такой же уровень роста в течение еще восемнадцати лет означал бы рост учетной стоимости активов до $22 миллиардов, и, еще через восемнадцать лет, почти до $1 миллиона за акцию. Даже, когда он заявил номинальную прибыль портфеля Berkshire Hathaway – до 40 % в 1982 году, был настолько осторожен, что сначала учел те налоги, которые будут уплачены, если подобный доход будет достигнут.

Определенно, легко быть скромным и самокритичным, когда любой дурак видит, насколько ты великолепен. Может быть, некоторых конкурентов Баффетта немного раздражает то, что в письмах рассматриваются не только его собственные показатели и ошибки, но и действия всех портфельных менеджеров США. «Существуют доказательства, – пишет он, – что несколько крупных страховых компаний стали допускать неясности в расчетах и предпринимать действия, которые маскируют заметное ухудшение в их основополагающем бизнесе. В страховании, как и везде, реакция слабого управления на слабую деятельность компании – это слабая бухгалтерия». Он постоянно повторяет: очень многие менеджеры пренебрежительно относятся к правам акционеров.

Хорошо известны корпоративные менеджеры, которые героически дают отпор очень щедрым тендерным предложениям. Чуть более снисходительно воспринимаются те менеджеры, которые платят слишком много за рост за счет слияния. «Менеджеры, которые хотят расширить свои владения за счет владельцев, – иронично попрекает Баффетт, – лучше бы задумались над карьерой в правительстве». Это даже хуже, по его мнению, чем приобретения с помощью акций, потому что акции эквайера часто продаются на рынке со скидкой от их истинной стоимости. «Эквайер тем не менее принимает условия сделки и использует недооцененную валюту [свои акции], чтобы заплатить полную цену за собственность… Дружелюбные инвестиционные банкиры убедят его в правильности его действий. (Не спрашивайте у парикмахера, нужна ли вам стрижка.)».

В свете огромной добавочной стоимости, которая налагается на покупку всей компании, стратегия у Баффетта только одна – частичное приобретение. Там, где председатель другой компании будет предлагать цену в $48 за акцию компании, чьи акции еще вчера продавались по $25, Баффетт довольствуется тем, что тихонько покупает по $25. «По-настоящему мы радуемся, – соглашается он, – когда получается купить 100 % бизнеса за хорошую цену, но это невероятно сложно сделать. Итак, в итоге Berkshire Hathaway среди многих других активов владеет приличной долей Blue Chip Stamps (60 %), GEICO (35 %), General Foods (4 %), лакомым металлургическим предприятием Handy & Harman (17 %), R. J. Reynolds (2.7 %), Inter-public (15 %), Ogilvy & Mather (9 %), Time Inc., корпорацией, которая публикует журнал Fortune (2,7 %), а также корпорацией Washington Post (13 %).

Объявленная прибыль Berkshire Hathaway включает долю заработка в Blue Chip Stamps, с которой она производит слияние, и только доход от дивидендов других компаний в своем инвестиционном портфеле. Так что Баффетт должен каждый год напоминать своим акционерам, что объявленная прибыль исключает крупную порцию истинной доходности. «Но я не критикую бухгалтерские процедуры», – спешит добавить он.

«Мы бы не хотели изобретать новую систему. Стоит просто упомянуть, что и менеджеры, и инвесторы должны понимать, подсчет цифр – это начало, а не конец оценки бизнеса».

Сокрушаясь по поводу сложностей бухгалтерского учета, он вспоминает, что «индейцы яномамо используют в счете только три цифры: один, два и больше, чем два. Может быть, придет их время».

Из-за возрастающей важности неучтенных активов компании Баффетт считает, что для акционеров наиболее неуместно оценивать результаты деятельности Berkshire по соотношению объявленной прибыли и собственного капитала, как до недавнего времени он советовал. Но потом добавляет: вам стоит аккуратно относиться к таким заявлениям. Мерки редко отбрасываются, когда показывают положительные показатели. Но когда результаты ухудшаются, большинство менеджеров предпочитают изменять мерки, а не самих себя. Менеджерам, которые столкнулись с ухудшениями показателей, более гибкая система измерений часто представляется более перспективной: достаточно просто выстрелить стрелой результатов бизнеса в пустую мишень, а потом аккуратно нарисовать центр там, куда стрела попала. Мы в общем и целом метим в заранее установленные, долгосрочные и небольшие мишени.