Она резко затрясла юбками. Миндалевидные глаза Софии увеличились до размеров блюдца, а руки судорожно отряхивали шерстяную ткань платья и лен фартука, словно пытались смахнуть попавшие на них искры. В чем дело, черт возьми? Он встал и схватил ее трясущиеся руки.

– София?

Выражение ужаса промелькнуло на ее лице, женщина опасливо взглянула на пол и шагнула к Хейдену.

– Что вы увидели? – спросил он.

– Думаю, Альберта или его к-кузена.

– Альберта? Мыша Селии?

Она закусила губу и кивнула. О боже, ну как могла она испугаться крошечного грызуна, в то время как ее ни в малейшей степени не пугает такой человек, как граф Уэстфилд?

– Вы его боитесь?

Она нервно фыркнула.

– Он полз по моей юбке!

Глупый мышонок. На месте Альберта он бы залез к ней под юбку, чтобы убедиться, действительно ли ее ножки такие длинные, какими виделись в его грезах.

– Это же крошечный мышонок!

– Вы надо мной смеетесь!

Ее глаза сияли увлажненным блеском, а на длинных черных ресницах заискрились крохотные слезинки. София моргнула, и одна из них медленно сползла по ее все еще раскрасневшейся правой щеке. Хейден погладил ее руку.

– София, Альберт не причинит вам вреда. Скорее всего, он уже вернулся обратно в комнату Селии.

Она кивнула, прикрыла глаза, и по ее щекам скатились еще две слезинки. Хейдена немало раздражали женские слезы, но вид плачущей Софии по-настоящему расстроил его. Ему хотелось утешить ее, высушить слезы и, обнимая, утешающее поглаживать по спине. Да ты просто олух, старина! Она скорее всего едко осадит его, возможно, даже влепит оплеуху и сбежит из его дома, раздавив по пути Альберта. Тем более после его предыдущей эскапады. И все же он не смог подавить свой порыв и смахнул слезинку с ее щеки. София распахнула свои длинные ресницы и взглянула на него. Господи, да она прелестна! Слишком прелестна.

– Я уверен, что Альберт уже… – Он умолк, когда этот подлый мышонок выскочил из-под скамьи и бросился к напольным часам, стоявшим в углу.

Она проследила за его взглядом и отвернулась.

– София, – воскликнул Хейден, возвращая ее внимание, а потом произошло нечто совершенно немыслимое: он обхватил руками лицо молодой женщины и припал к ее губам, поскольку это был единственный способ отвлечь сиделку от мыслей о мышке. Это был нежный поцелуй, по его представлению, даже целомудренный, скорее, легкое касание губ. Не больше чем прелюдия, но это действие увлекло его. Хейден не понимал ни себя, ни возникшей ситуации. Внезапно он впился в ее губы. Она напряглась, словно собираясь оттолкнуть мужчину, но потом ее губы расслабленно открылись его поцелую. Граф еще на пару секунд продлил поцелуй, потом слегка отстранился. Он ожидал возмущения, возможно, даже крепкой оплеухи, но когда ее длинные ресницы распахнулись, она не произнесла ни слова. София выглядела более смущенной, чем он. Черт побери, все это, учитывая учащенное биение его сердца, могло показаться отличным трюком. Прежде чем Хейден успел осознать, что собирается сделать, он вновь обхватил ее лицо ладонями и прильнул к губам. София тихонько охнула, но он просунул язык в тепло ее рта, ощутив терпкий и сладковатый вкус корицы. Она удивленно вздохнула, но мягко и почти неслышно, что подсказывало о ее неопытности. Забытые ощущения юности согрели его душу, привнося ощущение неловкости и неуверенности. Он собрался отстраниться, но именно в этот момент она провела своим языком по его языку. Желание бесконечным потоком растеклось по его телу. Он привлек ее к себе настолько плотно, что почувствовал, как при дыхании поднимаются и опускаются ее груди. Изящные руки Софии пробежали по его предплечьям. Он коснулся губами ее щеки, провел по линии скулы и чувственному месту чуть ниже уха. София склонила голову, дав молчаливое согласие, и он ласкал ее шелковую кожу, а затем прихватил зубами изящную мочку уха.

– Как ты прелестна, – прошептал он. София перестала дышать, она рукой обхватила его затылок, прижав его голову к себе, и он снова поцеловал ее.

Господь всемогущий, ее репутация будет погублена, если их застанут целующимися. Слуги начнут шептаться. Собрав силы, граф сделал шаг назад. София в удивлении широко распахнула глаза. Она смотрела на него, словно только что очнулась ото сна. Как давно женщина смотрела на него подобным взглядом? Женщина, которая не понимает, что вожделение может сделать с ней. О боже, до чего она неопытна.

– Прошу меня простить, София. Похоже, я не умею обращаться с расстроенными девушками. Я хотел отвлечь вас, но, кажется, зашел слишком далеко.

Она сдвинула брови.

– Отвлечь меня?

София моргнула, затем издала короткий смешок. Да уж, она не походила на женщин, которых он обычно целовал.

– Спасибо за отвлекающий маневр, и хотя в этом не было необходимости, это было любопытно.

Девушка опустила глаза и стала молча рассматривать паркет. Хейден молча смотрел на нее. Ситуация складывалась так, будто они только что закончили чаепитие с пышками. Нет, не со вкусными пышками, а с пересушенными, передержанными сушками, которые крошились в руке и на вкус были чуть лучше опилок.

– Это все, что вы хотите сказать?

– А я должна сказать что-то еще? – И прежде, чем он успел ответить, она продолжила: – Ну, если должна, то скажу, что в качестве отвлекающего маневра ваши поцелуи были вполне приемлемы, но в то же время совершенно неуместны.

– Приемлемы?

София одернула фартук, расправила поясок и кивнула. Черт побери, да это самая противная женщина, которую он когда-либо знал. (За исключением Адель – эту сумасшедшую превзойти невозможно. Но София Камден недалеко от нее ушла.) Граф подавил желание уложить девушку на длинную скамью и продемонстрировать, каким приемлемым он может быть. Вместо этого он улыбнулся.

– Для женщины, которую целовали лишь приемлемо, вы издавали слишком много шума.

Она побледнела.

– Шума?

– Вы мяукали так громко, что я подумал, что обнимаю кошку.

Ее щеки окрасил легкий румянец.

– София, идите и позовите Хоторна.

Он обратился к ней по имени, и это обращение вместе с низким интимным тембром подчеркнуло степень близости, которой они достигли.

– Пусть поручит лакею поймать эту чертову мышь, поскольку я не хочу, чтобы вас вновь что-нибудь отвлекло. Мои дни и без этого чрезмерно скучны.

София сжала пальцы, словно собиралась влепить ему пощечину, но потом лишь улыбнулась.

– Да, скуку и посредственность выносить тяжело.

С этими словами она развернулась и двинулась вниз по лестнице, слегка приподняв юбки. Хейден опустился на скамью. Проклятье! Зачем он ее поцеловал? И не один раз, а дважды. Он запустил ладонь в свою густую шевелюру. Если быть честным с собой, то нужно признаться, почему он поцеловал ее во второй раз. Во время их первого поцелуя – легкого касания губ – он не думал о своей покойной жене. И это выходило за пределы его понимания, потому что, покинув свою жену восемь лет назад, он сравнивал с ней каждую женщину. Когда он целовал Софию, его буквально поглотила мягкость ее губ, аромат ее кожи и желание заняться с ней любовью. А ведь он по-настоящему не делал этого со времени своего переезда в Лондон. Нет, у него, конечно, были быстрые и яростные совокупления, демонами засевшие в его воспоминаниях; но с Софией он не ощущал прилива неистового желания, с ней возникало ощущение умиротворенной завершенности. А после того как он оторвался от ее губ и взглянул в глаза девушки, он понял, что поцелует ее снова, потому что когда их контакт прервется, он почувствует себя лишенным чего-то большого, а чувство одиночества навалится с новой силой. Пока не поцелует ее снова, и не потеряется в ее вкусе и аромате, и не обретет нечто, похожее на успокоение.