Задумчивое выражение на лице Селии исчезло.

– Попробуем снежинки?

– Разве ты никогда не открывала рот и не ловила языком падающие снежинки?

– Никогда, но я очень хочу. Папа, мы побежали, нам надо успеть поймать ртом снежинки!

На четвертом этаже Селия бросилась к двери, расположенной по соседству с дверями в комнаты горничных, и открыла ее.

– Это ход на чердак.

София с опаской оглядела темные и узкие ступени. Сердце встревоженно стукнуло, ей вовсе не улыбалось оказаться в месте, которое вполне могло быть пристанищем массы грызунов.

– Здесь куча сокровищ, – с нескрываемым восторгом произнесла Селия, уверенно поднимаясь по лестнице. Не желая разочаровывать ребенка, София сделала глубокий вдох, приподняла подол и последовала за ней. На чердаке три больших мансардных окна выходили на Брук-стрит, через их стекла широкие яркие полосы солнечного света падали на пол мансарды, на мощные медового цвета балки и частично высвечивали содержимое чердака. Селия прошла мимо нескольких деревянных сундуков и опустилась на колени на разодранную льняную подушку, лежащую на полу рядом с самым маленьким сундучком.

– Это бабушкин. Уверена, муфта здесь.

С колотящимся сердцем и внимательно глядя под ноги, София подошла к сундуку. Селия откинула медную скобу и на удивление легко подняла довольно тяжелую крышку, после чего их глазам предстало множество мишурных украшений с перьями и лентами. Пока Селия беспорядочно разбрасывала вещи, София огляделась. Рядом с сундуками стояла пара причудливо украшенных столиков в духе Андре Буля с искусной инкрустацией и позолоченным зеркалом в стиле рококо, украшенным декоративным орнаментом и покрытым толстым слоем пыли. Ближе к углу были разбросаны несколько картин, многие из которых стояли лицевой частью к стене. Софию покоробило такое пренебрежительное отношение к искусству, ведь картины – это пот и кровь художника. А если картина не в твоем вкусе, нужно отдать ее тому, кому она нравится, – в любом случае, нельзя забрасывать живописные полотна на пыльный чердак. Осторожно ступая, София подошла к картинам. Она развернула первый холст – портрет Уэстфилда в молодости, глаза опущены, он смотрит на гончую. Она повнимательнее рассмотрела картину. Пожалуй, фасон бриджей и узел галстука позволяли датировать изображение более ранним временем.

– Это мой дедушка, – сказала Селия, стоя с меховой муфтой в руках. – Он похож на папу, правда?

– Да, – ответила София.

– Он на всех картинах.

Селия махнула рукой на лежащие картины. София подошла к следующему портрету, собираясь перевернуть его, но тут ее взгляд упал на массивную позолоченную раму, почти не заметную в полумраке дальнего угла. Холст, все еще остававшийся в раме, был разорван. Нет, не разорван, – разрезан, словно кто-то в сердцах исполосовал картину ножом. Селия подошла к Софии и встала рядом с ней.

– Раньше она висела в папином кабинете над камином.

София дотронулась до изодранного холста. Старого графа лишь с большим трудом можно было узнать на портрете, поскольку с резной рамы свисали лишь перепутавшиеся полоски холста. Это была не случайность – тот, кто испортил картину, явно был в ярости.

– И что же случилось? – спросила она, повернувшись к Селии.

Словно завороженная, Селия смотрела на картину. Потом, очнувшись, она подняла муфту.

– Вот, я нашла ее. Вашим рукам будет тепло.

Она шагнула к лестнице. София еще мгновение смотрела на изуродованный портрет, потом последовала за Селией. Девочка шагнула на первую ступеньку и оглянулась.

– Это сделал папа. – Селия с отсутствующим видом провела рукой по муфте. – Он только что перевез меня в этот дом. Он кричал, и я спустилась вниз и увидела его в кабинете. Когда миссис Бичем заметила меня, она отвела меня обратно в детскую. Сказала, чтобы я ничего не боялась. Она сказала, что мой папа хороший человек и что утром он будет в полном порядке. – Девочка глубоко вздохнула. – Папа не знает, что я видела его. – Она погрызла ноготь указательного пальца. – Вы ведь не скажете ему, что я помню?

Что сделал старый граф, чтобы привести своего сына в такую ярость? София положила руку на плечо девочки.

– Нет, Селия. Я не скажу ему, если только ты сама этого не захочешь. И мне жаль, что я спросила об этой картине. Мне не стоило делать этого.

Селия посмотрела на нее. Затем, как умеют только дети, она, казалось, забыла, о чем они только что говорили, и понеслась вниз по лестнице, прокричав звонким голоском:

– София, нам следует поторопиться.

Раздраженно фыркнув, Хейден бросил последний номер «Морнинг Пост» в ворох других ежедневных и периодических изданий, разбросанных на столе в утренней гостиной. Похоже, общество еще не утратило интерес к скандальным подробностям его ранения. Он все еще находился на первых страницах «Таймс» и иллюстрированных «Лондонских новостей», а «Панч» напечатал далеко не лестную карикатуру. На ней он был представлен в виде волка, в которого стреляет женщина в плаще, напоминающая невинную героиню детского стишка. Адель невиновна? Какая проклятая шутка. Во время их последнего свидания эта ведьма достала наручники и хлыст, собираясь вдоволь потешиться над ним. Тогда Хейден выхватил у нее стек, распахнул окно и выбросил к черту кожаную безделицу, чем привел Адель в настоящее бешенство. В ярости она набросилась на него, шипя и царапая до крови. Недолго думая, он выхватил у нее наручники, швырнул женщину на кровать и приковал одну руку к изголовью. Когда замок защелкнулся, Адель начала страстно извиваться и замурлыкала как кошка, выпрашивающая подачку у торговца рыбой. Но вместо того, чтобы доставить ей удовольствие, которого она жаждала, он поднялся с кровати, бросил ей ключ и сказал, что между ними все кончено. Когда Хейден направился к двери, эротический настрой Адель сменился грубейшей язвительностью, которая была сдобрена предложением поиметь самого себя.

От воспоминаний Хейдена отвлекли чьи-то шаги.

– Вам что-нибудь нужно? – спросил Хоторн, войдя в комнату.

Хейден собрал газеты и передал их дворецкому.

– Да, бросьте это в камин.

Он не хотел, чтобы Селия или София увидели эту карикатуру. Хоторн скатывал в трубочку каждую газету и отправлял ее на горячие угли, а Хейден размышлял, почему мнение Софии имеет для него такое значение. Сделав глубокий вдох, он оперся рукой о стол и встал, потом подхватил костыли и поковылял прочь из комнаты. Дойдя до кабинета на первом этаже, он сел в большое кожаное кресло за столом. В окна доносился смех и лай. Чем, черт возьми, София и Селия занимаются там в саду? Шум стих.

– Хоторн!

Дворецкий появился в дверном проеме.

– Да, сэр?

Хейден кивком указал на окно.

– Что там происходит?

– Идет снег, милорд.

– Боже, я не слепой. Я лишь хочу знать, чем занимаются леди Селия и мисс Камден.