Насмешка американца была направлена против хозяина дома. Звонил доктор Стефан, быстро входивший теперь на веранду.

— Это невозможно! Ах, простите, пожалуйста, я и не знал, что здесь кто-то есть, — сказал Стефан, увидев Аткинса. — Мне пришлось без конца звонить, пока девушка наконец открыла дверь. С тех пор как нет Фридриха, в доме страшный беспорядок.

— Да, я тоже заметил отсутствие вашего великолепного привратника, — с чрезмерной вежливостью, за которой у него всегда скрывалась насмешка, проговорил Аткинс. — Вероятно, можно поздравить прусскую армию с таким приобретением.

— Да, Фридрих призван на военную службу, — ответил доктор, не замечая иронии американца. — Он уехал вчера вечером в X., но, вероятно, еще вернется. Профессор тоже туда отправился.

— Мистер Фернов? А зачем он поехал в X.?

— Его тоже должны освидетельствовать, чтобы выяснить, годен ли он для военной службы. В такое время все нужны. Конечно, профессора не возьмут, — это просто формальность, но Фридрих, наверное, пойдет в армию. Мы с женой еще как-нибудь обойдемся без него, а вот что будет делать профессор, лишившись своего преданного слуги, я и представить себе не могу.

Высказав это суждение, доктор Стефан подошел к племяннице, не принимавшей участия в разговоре и занятой повторным просмотром газеты.

— Вероятно, мистер Фернов настолько мало интересуется всем происходящим вне его книг, что даже не заметит, как Фридриха заменит другой слуга, — насмешливо отозвался Аткинс. — Думаю, он и не знал бы о начале войны, если бы не должен был поехать в X. для освидетельствования.

Доктор взглянул на американца, и в его маленьких серых глазках загорелся лукавый огонек.

— Вы так думаете? — улыбаясь спросил он. — Ты читала воззвание в сегодняшней газете, Джен?

— Да! — ответила девушка и с неясной тревогой посмотрела на дядю.

— А вы, мистер Аткинс?

— Вы спрашиваете о пламенной статье, которая зажгла сегодня весь мирный Б. и, вероятно, сотни других германских городов? Да, мы читали это воззвание!

— Очень рад! Приятно сознавать, что эта, как вы выразились, пламенная статья, вызвавшая пожар и воспламенившая сердца всех обывателей, написана в моем доме; она ведь принадлежит перу профессора Фернова.

Джен вздрогнула. Она торопливо бросила газету, словно та обожгла ей пальцы. Аткинс вскочил со своего стула, постоял несколько секунд, удивленно глядя на доктора, а затем снова сел и решительно воскликнул:

— Не может быть, это невероятно!

— Ну вот, я слышу это возражение сегодня по меньшей мере в тридцатый раз, — с торжествующей улыбкой сказал доктор. — Невозможно, невероятно, — говорят со всех сторон. Сам бы не поверил этому, если бы не увидел, благодаря неловкости Фридриха, как он нес статью в типографию. Ему поручено было сделать это тайком, чтобы никто не знал, а бедный малый проболтался. Конечно, я решил молчать, пока не стало ясно, какое впечатление произвела эта статья, ну а теперь, само собой разумеется, я сообщил всем, кто ее автор. Воззвание подействовало на университет как взрыв бомбы; Фернова ждут восторженные овации, когда он вернется, ну а мне, наверное, достанется от профессора за мою нескромность. Однако я ничуть не считаю себя виновным: если бы он доверил мне свою тайну, тогда другое дело — я бы ее сохранил, но раз уж я случайно о ней узнал, то не обязан хранить молчание. Что ты скажешь, Джен, по поводу этой истории?

— Я? Ничего! — резко ответила молодая девушка и, подойдя к окну, прижалась лбом к оконной раме.

— Ну а вы, мистер Аткинс?

— Я жду дальнейших неожиданностей, — спокойно ответил американец. — Возможно, скоро вы сообщите мне, что профессор разбил батарею противника, а его Фридрих прочел лекцию по археологии. Не бойтесь меня поразить — я ко всему готов; никакие чудеса, совершающиеся в Германии, не могут теперь удивить вашего покорного слугу.

Доктор громко рассмеялся. Неожиданно он перестал смеяться и стал озабоченно прислушиваться.

— Что там такое? — воскликнул он, выглянув в окно. — Фридрих торопливо возвращается, он чем-то взволнован.

Фридрих действительно почти бежал по саду и стремительно ворвался на веранду, не обращая внимания на присутствие ужасной «американской мисс» и ее ненавистного спутника.

— Что случилось? Что с тобой, Фридрих? — тревожно спросил доктор. — Надеюсь, не случилось никакого несчастья?

— Да, случилось несчастье, — еле переводя дыхание, ответил Фридрих. — Профессор...

— Что произошло? Где? На железной дороге или в X.? — испуганно перебил Фридриха Стефан.

— В X., — в полном отчаянии прошептал слуга. — Профессор взят на военную службу и завтра идет в поход вместе с нами.

Все были настолько ошеломлены этим известием, что на веранде воцарилась глубокая тишина. Джен смотрела на вестника несчастья с таким сомнением, словно считала его помешанным; доктор стоял неподвижно, будто громом пораженный; только Аткинс быстро пришел в себя и пробормотал:

— Теперь действительно только и остается ждать, чтобы Фридрих поднялся на кафедру и прочитал лекцию.

— Что же это? Мои военные коллеги, вероятно, полные идиоты?! — гневно воскликнул Стефан. — Как они могли признать профессора Фернова годным к военной службе? Целых три года я лечил профессора, не зная, как поддержать в нем жизнь, а они заставляют его служить. Скажи же ради бога, Фридрих, как это произошло?

— Я, собственно, не знаю, как было дело, — запинаясь от беспокойства и волнения, ответил Фридрих. — Мой господин сам виноват. Я стоял возле него и видел, как один из докторов посмотрел на профессора, потом пожал плечами и сказал: «Ну вы, конечно, не годитесь. У вас не хватит сил поднять ружье». Бог знает почему, это показалось очень обидным господину профессору. Он покраснел и взглянул на доктора так, что тот остался им доволен. «Пожалуйста, исследуйте меня, по крайней мере», — сказал мой господин. «Хорошо, мы можем сделать это», — сказал старший врач и сам...

— Ах, это был старший врач? — прервал его Стефан. — Ну, тогда нет ничего удивительного! Он признает годными всех, а потом многие после первого же похода ложатся в лазареты. Ну, говори дальше!

— Все время слышалось: «А здесь у вас болит, а здесь болит?» — «Нет, нет!» — отвечал профессор. Краска все еще ярко пылала на его лице, и по виду его действительно нельзя было принять за больного. Старший врач хорошо его осмотрел, а потом сказал другим докторам: «Мы не можем быть так разборчивы, коллеги; легкие у него пока здоровы, он несколько ослаб, вероятно от усиленных комнатных занятий, но это пустяки. Вы, разумеется, приняты», — обратился он к господину профессору. Я думал, что со мной случится удар, а профессор так легко вздохнул, как будто с его плеч свалилась тяжесть.

Стефан принялся с самым мрачным видом молча ходить взад и вперед по комнате.

— Не сердитесь, мистер Стефан, — вмешался в разговор Аткинс, — но я считаю, что ваши коллеги сошли с ума. Снять с кафедры чахоточного профессора и поставить его в воинский строй! Хорошее пополнение для армии — нечего сказать!