— У Фернова нет чахотки, — уверенно возразил доктор, — это мои коллеги могли сразу увидеть; а что касается его нервных болезней, то о них можно судить лишь при продолжительном наблюдении. Звание профессора не освобождает Фернова от военной службы: он еще молод — одних лет с Фридрихом. Если бы я имел хоть малейшее представление о том, что произойдет, я, конечно, не допустил бы такого. Случись это здесь, в Б., горю еще можно было бы помочь, но теперь уже ничего не поделаешь — поздно.

— Но, господин доктор, — с выражением смертельного беспокойства на лице сказал Фридрих, — ведь господин профессор не может маршировать вместе с нами. Вы знаете, что он не переносит ни сквозняков, ни жары, ни холода. Ему нужна особая пища; он заболевает, когда выходит в дождь без зонтика. Видит бог, он умрет в первую же неделю похода.

— Успокойся, успокойся! — стал утешать Фридриха Стефан. — Я подумаю, нельзя ли что-нибудь сделать. Конечно, если он признан годным, то это уже вопрос решенный, но, может быть, мне удастся устроить так, чтобы твоему хозяину дали службу полегче, в какой-нибудь канцелярии военного управления. Я постараюсь пустить в ход все свои связи, но прежде всего должен сам переговорить с профессором. Он вернулся вместе с тобой?

— Да, но я побежал вперед, — ответил Фридрих, немного успокоившись.

— Ну, пока пойди и приведи свои вещи в порядок, — посоветовал доктор. — Вы уходите, мистер Аткинс?

— Только на четверть часа, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть, остался ли в Б. хоть один человек, не стоящий вверх ногами. Мисс Форест, вероятно, тоже не прочь немного погулять? Вы позволите вас сопровождать, мисс Джен?

— Нет, я не пойду — устала! — ответила молодая девушка и, откинувшись на спинку кресла, полузакрыла руками лицо.

— У Джен сегодня на редкость скверное настроение, — сказал доктор, выйдя с Аткинсом на балкон, — от нее нельзя добиться ни слова. Мне кажется, она вообще изменилась за последние две недели. Вы не знаете причины ее постоянно плохого расположения духа?

«Причина сидит теперь в Париже», — подумал Аткинс, но, не высказав свою мысль вслух, предложил доктору другое объяснение:

— Мне кажется, на мисс Джен удручающе подействовали письма, которые передал ей мистер Алисон — помните того молодого американца, которого я к вам привел? Он сообщил ей о каком-то несчастье у близких друзей. По крайней мере, я заметил, что с тех пор мисс Джен постоянно бывает не в духе.

— Ну что ж, тогда понятно! — ответил доктор. — А я уже начал опасаться, что ей показалось что-то неприятным у нас в доме.

Джен продолжала неподвижно сидеть в своем кресле. У подъезда снова раздался звонок, и на лестнице послышались чьи-то шаги. Молодая девушка не пошевельнулась и, только когда дверь открылась, подняла голову. На пороге стоял профессор Фернов.

После того вечера на развалинах старого замка они не виделись. Профессор сдержал слово: он ни разу не попался на глаза молодой девушке, старательно избегая случайных встреч, которые неизбежны для людей, живущих в одном доме. За эти две недели они не обменялись даже холодным поклоном на расстоянии и вдруг оказались так близко друг от друга и наедине.

Джен быстро вскочила с места. При виде этого человека она вспомнила, как он ее унизил, и все, что она перечувствовала в предыдущие часы, исчезло само собой. В ее душе снова воскресла ненависть к Фернову. Зачем он явился теперь в квартиру дяди, хотя до сих пор никогда этого не делал? Он ведь знал, что встретит ее здесь. Может быть, он пришел из-за нее? В таком случае она себя покажет и ни за что не позволит ему подчинить ее своему влиянию, унизить! Довольно с нее и одного раза.

Однако все вышло не так, как предполагала Джен. Профессор продолжал стоять на пороге, блуждая взглядом по комнате и, казалось, не замечая ее.

— Простите, пожалуйста, — вежливо проговорил он наконец, — я ищу доктора.

— Дядя в саду!

— Благодарю вас.

Профессор закрыл дверь и, пройдя через веранду, вышел на открытый балкон.

Джен вспыхнула; она ждала объяснений со стороны Фернова, а он выказал полнейшее пренебрежение к ней. Этого Джен не могла вынести и, ощутив острую боль в сердце, судорожно схватилась за спинку кресла.

Фернов не успел спуститься с лестницы, как из сада появился доктор.

— Слава богу, наконец-то вы здесь! — воскликнул он. — Профессор, скажите на милость, что это вам вздумалось чудить? Ваш Фридрих всполошил своей ужасной вестью весь дом, — и Стефан, взяв Фернова под руку, увлек его на стеклянную веранду.

Видимо, этого меньше всего хотелось Фернову; он неохотно последовал за доктором и не сел на стул, предложенный ему хозяином дома, а лишь слегка оперся на его спинку. Не говоря ни слова, Джен повернулась и ушла с веранды. Стефан с удивлением и неудовольствием посмотрел ей вслед: он находил, что невежливость племянницы по отношению к гостю переходит все границы. Губы профессора слегка дрогнули, но он ничем не показал, что заметил ее уход.

Мисс Форест ушла недалеко; она осталась в соседней комнате и, подойдя к окну, мрачно смотрела в сад. Джен не желала находиться рядом с человеком, который осмеливался совершенно ее игнорировать. Тем не менее она хотела слышать разговор профессора с ее дядей и поэтому оставила дверь полуоткрытой, так что до нее доносилось каждое слово.

— Расскажите мне, пожалуйста, пообстоятельнее, как было дело, — заговорил доктор. — Я не знаю, не сошел ли с ума ваш Фридрих, так как не могу допустить, чтобы вы оказались годным для военной службы. Фридрих уверяет, что вы сами того пожелали, да я в этом и не сомневаюсь. Достаточно было одного вашего слова, даже просто молчания, чтобы вас забраковали по одному только виду, не подвергая обследованию. Зачем вы это сделали, если все было так, как рассказал нам Фридрих?

— Это была вспышка, — тихо ответил Фернов, опустив глаза. — Я был готов к тому, что меня не возьмут, но пренебрежительно-снисходительное отношение врача лишило меня рассудка. Мысль о том, что я, несчастный, слабосильный человек, должен сидеть дома, в то время как все спешат на защиту родины, была для меня невыносима. Я сделал глупость, за которую могу поплатиться жизнью, но я не смог бы поступить иначе, даже если бы представился второй шанс.

— У вас бывают иногда поразительные вспышки, — сказал доктор, взглянув на газету. — Но об этом после. Теперь нужно бросить все силы на то, чтобы исправить глупость, — не сердитесь: не вашу, а старшего врача. Я поеду вместе с вами в X. и прочту ему хорошую нотацию. Конечно, того, что сделано, не вернешь, но старший врач благодаря своим связям может устроить так, что вас направят на канцелярскую службу в одно из управлений. Подобного рода работу вы еще можете вынести.

Лицо профессора снова вспыхнуло яркой краской, а брови гневно сдвинулись.

— Благодарю вас, доктор, за ваше желание помочь, но я решительно отказываюсь от вашего вмешательства, — раздраженным тоном возразил он. — Я призван к оружию и пойду вместе с другими туда, куда призывает меня мой долг.