2. Изучив материалы дела и результаты следственного эксперимента, полагаем, что при настоящем инциденте удар ножом потерпевшему Казанцеву мог быть нанесен Самановым.

3. Исходя из материалов дела, положения участников инцидента, показаний свидетелей, а также результатов судебно-биологической и медико-криминалистической экспертиз, полагаем, что Алексеев в момент контакта его левой руки с раной на груди Казанцева мог испачкать ее кровью потерпевшего».

* * *

Месяц спустя состоялся суд, который принял во внимание результаты следственного эксперимента и ситуационной экспертизы. В качестве экспертов на нем выступили и мы с Евгением Васильевичем, при этом каждый обосновал свою точку зрения, отразил ее в общем заключении, легшем в основу приговора. Саманова осудили на длительный срок, Алексеева от ответственности освободили.

Несколько позднее мне довелось рассказать эту историю на представительном научном собрании судебных медиков и криминалистов в Нижнем Новгороде, значительный интерес вызвала демонстрация видеофильма. Мнение коллег оказалось единодушным и весьма положительным: такие тщательно подготовленные эксперименты с участием спортсменов и тренеров имеют право на существование.

А со справедливым, знающим свое дело человеком, заслуженным тренером России Е. В. Чичваркиным мне впоследствии вновь пришлось столкнуться в зале суда по другому уголовному делу. Но это уже тема для иного, пожалуй, не менее обстоятельного разговора.

Кто хочет оправдать существование, тому надобно еще и уметь быть адвокатом Бога перед дьяволом. Настало время, когда дьявол должен быть адвокатом Бога: если и сам он хочет продлить свое существование.

Ф. Ницше

Практика судебно-медицинского эксперта богата событиями, когда дело, совершенно независимо от человека, приобретает новый оборот, новую грань. И тогда даже заведомый криминал, рассматриваемый под другим углом зрения, представляется иным, чем ранее. Так вдруг по-новому ярко может предстать малознакомая комната, в которой когда-то бывал. Стоит лишь включить свет. Можно, однако, четко и в деталях все разглядеть самому, даже если свет включит кто-то иной, особо заинтересованный человек.

Я мог бы начать и проще, с того, как в перерывах заседания суда мы вчетвером – прокурор, судмедэксперт и два адвоката оказались на одной лестничной площадке. Есть такие площадки почти во всех казенных судебных зданиях. Обычно они отдалены от залов заседаний, где кипят страсти. Это малопосещаемые, пыльные и глухие места. То, что в народе называют укромными уголками. Чаще всего здесь курят и переводят дыхание участники процесса, стоит в углу традиционная урна для окурков, пустая с утра и полная к вечеру. И не всегда здесь говорят только о суде, мало ли иных, отвлеченных тем. Так было и на сей раз.

Но сначала о том, что же все-таки случилось. И почему в течение целой недели я входил в здание суда, посещал для перекуров эту скрытую от посторонних взоров лестницу, выше которой были только крыша да низкое зимнее небо.

* * *

За год до суда и за неделю до Нового года морозным субботним днем мне довелось исследовать труп некой Татьяны Беловой, женщины 36 лет, доставленной накануне с места происшествия. Помнится, что едва я вошел в здание морга, как раздался телефонный звонок. На проводе был дежурный судмедэксперт, выезжавший в составе опергруппы на место происшествия.

– Присмотритесь внимательнее к потерпевшей, – проинформировал он меня. – Эту Белову били долго и беспощадно. Наверняка не один день. Смерть, похоже, наступила не сразу, где-то ночью, это я по температуре тела определил. В самой квартире полный беспорядок, не жилье, а какой-то притон.

Уже при наружном осмотре бросились в глаза множественные кровоподтеки и ссадины на лице, груди, животе, верхних и нижних конечностях убитой. Всего я насчитал таких повреждений около пятидесяти, погибшая была буквально «разрисована» с ног до головы. Какая-то ужасная мозаика – нечто вроде того, что мы видим в фильмах ужасов, кровавых боевиках, либо при беглом взгляде на отпетого уголовника, обезобразившего кожу подробными, занимающими большую площадь, татуировками. Часть кровоподтеков, представлявшаяся более ранней по сравнению с остальными, свидетельствовала о длительном избиении. Прежний опыт подсказывает, что такое вряд ли мог сотворить один человек.

Это мнение подтвердилось в дальнейшем. Пока же на вскрытии была установлена непосредственная и комбинированная причина смерти: тупая травма головы с кровоизлияниями в мозг, травма груди и живота с множественными переломами ребер, разрывами печени, массивным внутренним кровотечением.

Такие преступления, совершаемые на бытовой почве и, как правило, в нетрезвом состоянии, раскрываются довольно быстро. Не то, что ставшие сейчас популярными заказные убийства с использованием огнестрельного оружия, где профессиональные убийцы, совершив свое черное дело, буквально исчезают, проваливаются сквозь землю, обрекая сыщиков и уголовный розыск на длительные, часто безуспешные поиски.

В нашем случае исполнителей вычислили быстро, за каких-нибудь пару дней. Уже к 26 декабря 34-летний Матвей Перевалов и 28-летний Николай Рябчиков были взяты под стражу. Далеко не юноши, повидавшие виды и ранее судимые, оба в ходе следствия, продолжавшегося почти год, не раз меняли свои показания. Да, были в той квартире на Михайловской. Да, били, но всего один-два удара, и то не сильно, так – пощечины. Да – пили, но не били, кроме тех пощечин. И сама Белова – далеко не ангел. Нигде не работала, пропивала и продавала чужие вещи, стащила и часы Рябчикова, лечилась от алкоголизма.

Довольно быстро нашлись и свидетели. Дом-то не частный, многоквартирный. К тому же соседи и те, кто приходил на Михайловскую, знали, что в квартире, где избивали Белову, в любое время дня и ночи можно было выпить и закусить. Типичный притон.

Казалось бы, ясное и абсолютно доказанное дело почти не продвигалось в расследовании. Еще летом, а точнее 4 июля, меня вызвали в качестве эксперта в суд, потом процесс отложили до осени, так он и докатился до декабря. Прошел ровно год.

И вот наконец декабрь. Я еще не начал читать свое заключение о причине смерти и повреждениях, причиненных Беловой, как оба адвоката заявили отвод эксперту. Такое бывает крайне редко и в моей многолетней практике еще не случалось. Защиту Перевалова и Рябчикова осуществляли женщины-адвокаты, одна опытная, со стажем, другая – гораздо моложе, часто слово в слово повторявшая доводы коллеги.

Свою позицию о моей отставке адвокаты объяснили тем, что, вскрывая труп Беловой, эксперт руководствовался постановлением следователя прокуратуры, вынесенным спустя неделю после вскрытия, т. е. таким образом было нарушено важное положение Уголовно-процессуального кодекса РФ.

В заявлении об отводе врача, исследовавшего труп, прозвучали фразы, что «эксперт прямо или косвенно заинтересован в деле», «имеет место грубая ошибка, с выходом за рамки полномочий», «необходимы эксгумация и дополнительная экспертиза», наконец – «эксперт в данном случае не служит истине, а подтверждает свою репутацию». Обвинения, что и говорить, излишне эмоциональные, бездоказательные. И все это ради достижения двух целей: затянуть процесс на неопределенный срок, добившись дополнительного расследования, и в конечном счете изменить меру наказания, не связывая ее с изоляцией обвиняемых от общества.