Со стороны картина казалась идиллической, но лишь благодаря веселой болтовне Ники. Райанна и Алексис почти не обращались напрямую друг к другу, правда, когда такое случалось, Алексис был неизменно любезен.

Эта наигранная вежливость выводила женщину из себя.

Она никак не могла разобраться в своих чувствах. Шок и недоверие, слепая ярость, вызванная небрежной снисходительностью Алексиса, сменились, наконец, ощущением невероятной, смертельной усталости.

С этими мыслями Райанна сидела сейчас за столом и резала персик, стараясь не поднимать глаз на высокого темноволосого мужчину, выражение лица которого скрывала тень от навеса.

— Пожалуйста, дорогой, — сказала Райанна, протянув ребенку персик.

Ники засунул кусочек в рот и, обернувшись к Алексису, спросил:

— Мы поплаваем еще после обеда? Ну, пожалуйста! — добавил он и нахмурился. — Пожалуйста, мистер… мистер… Пет… Петра…

— Ты не должен называть меня мистером Петракисом, Ники, — сказал Алексис.

Райанна в отчаянии напряженно подалась вперед, но было уже слишком поздно. Мужчина спросил — осторожно, спокойно, взвешивая каждое слово:

— Скажи, Ники, мама говорила тебе когда-нибудь о твоем папе?

У Райанны остановилось дыхание: о господи, он собирается сказать ему все прямо сейчас! А у нее совсем не было времени, чтобы подготовиться самой и подготовить малыша!..

— Ники… — произнесла она слабым голосом. Но сын не услышал — он сосредоточенно расправлялся со своим персиком.

— Мамочка говорит, у меня нет никакого папы. Она говорит, не у всех детей есть папы…

— А ты бы хотел, чтобы у тебя он был? — осторожно спросил Алексис.

— Только если хороший. Иногда там, где мы жили, папы были не очень хорошие, а вовсе даже злые. Они кричали и говорили грубые слова. Мамочка быстро входила в комнату и закрывала дверь, когда они так делали.

Райанна увидела, как потемнело лицо Алексиса.

— А если бы для тебя нашелся хороший, добрый папа, ты бы захотел такого?

— А… он не болел бы, как дедушка? — испуганно спросил мальчик.

— Нет. Он был бы здоров и мог бы играть с тобой в футбол, и плавать, и строить замки из песка, и бросать в море камешки, которые подпрыгивают.

Глаза Ники округлились.

— Как ты?

— Да. Как я. На самом деле… Может, я стал бы хорошим папой? Если бы ты захотел?

Райанна почувствовала, как ей на глаза навернулись неизвестно откуда взявшиеся слезы. Она старалась остановить их, но не смогла. Все расплывалось перед ней, как в тумане.

— Только пока мы отдыхаем?

— Насколько захочешь, Ники. Но мы могли бы начать прямо сейчас, правда?

Ники долго молча смотрел на Алексиса, потом вскочил и опрометью бросился к Райанне.

— Мамочка? Можно? Можно, у нас будет папа?

Он умоляюще вцепился своими ручонками в ее дрожащую руку. Его румяная мордашка сияла, а огромные темные глаза светились нетерпением и отчаянной надеждой.

— Если ты этого хочешь, пончик, конечно, можно. Конечно.

— Спасибо, мамочка! — закричал Ники. — У нас теперь есть папочка! У меня есть папочка! — он повернулся к человеку, который сделал ему такое замечательное предложение. — Можно прямо сейчас? Пожалуйста!

Алексис кивнул.

— Да, мы можем начать прямо сейчас.

— Папочка, иди, посмотри!

— Папочка, посмотри… посмотри на меня!

— Папочка… смотри! Папочка, смотри!

Все утро Райанна слышала тонкий восторженный голосок Ники, зовущий отца. Она лежала на веранде, в тени, опершись на подушки, совершенно обессилевшая. При виде того, как Ники бегает по пляжу, плещется в море, строит песочный замок, гоняет мяч, ей на глаза то и дело наворачивались слезы. С личика ребенка не сходило выражение полнейшего восторга.

В какой-то момент он вдруг прервал очередную веселую игру, подбежал к Райанне и обнял ее так крепко, что она едва могла вздохнуть.

— Мамочка! У нас есть папочка! У нас есть папочка!

И снова умчался — назад, к своему папочке, Алексису Петракису.

Человеку, которого Райанна ненавидела больше всех на свете.

Но она не имела права ненавидеть его сейчас, когда Ники узнал, что Алексис — его отец. Мальчик почувствует ее ненависть, и это отравит ему жизнь!

Что делать? Я чувствую себя, как человек, потерпевший кораблекрушение в бурном море… На какой берег меня выбросит?

Свинцовая усталость навалилась на женщину, лишив возможности не только думать, но и чувствовать. Все слишком запуталось.

Она будет просто лежать здесь, на солнышке, и постепенно привыкать к тому, что Ники теперь знает, что у него есть отец. Отец, который хочет постоянно присутствовать в его жизни и готовый ради сына цивилизованно вести себя с его матерью.

Веселые возгласы прервали размышления Рай-анны: отец с сыном играли в футбол, забивая мячи в импровизированные ворота, обозначенные песчаными башенками. Ники смеялся, а Алексис…

Алексис Петракис словно мальчишка азартно носился по пляжу в шортах и тенниске. Ветерок играл его черными как смоль волосами.

Женщина усилием воли заставила себя отвернуться.

Алексис Петракис — отец Ники. И только. Я должна помнить об этом.

— Сегодня, — торжественно объявил Алексис, — мы поплывем на моторной лодке… На один секретный пляж.

— На лодке? — с восторгом переспросил Ники, и его глаза засияли, как звезды.

Алексис бросил взгляд на Райанну. Она побледнела как полотно.

— Это совершенно безопасно, потому что все мы наденем спасательные жилеты.

— Мамочка! Пожалуйста!

Материнский инстинкт говорил женщине, что надо отказаться от этой затеи, но Ники смотрел на нее с таким восторгом.

— Но… я…

— Да, да, да! — запрыгал Ники.

— Я удивлен, что море так тебя пугает, — проговорил Алексис. — Ведь насколько я помню, твой отец конструировал яхты? Неужели ты никогда ребенком не ходила с ним в море?

— Я не слишком часто видела отца, пока росла, — коротко ответила Райанна. — Мои родители развелась, когда я была ненамного старше Ники. А мама жила в Оксфордшире. Это, как ты понимаешь, довольно далеко от моря.

Райанне не хотелось говорить о своем детстве, особенно с Алексисом Петракисом. Ей вообще не хотелось с ним говорить.

Хотя сам он вел себя как ни в чем не бывало, словно никогда не бросал ей в лицо злобные обвинения и не делал ее объектом своей ярости и гнева. Хорошо еще, что Ники не замечал натянутости в отношениях двух людей, которые хотя и непреднамеренно, но даровали ему жизнь. Он воспринял появление отца в своей жизни со смешанным чувством готовности и восторга.