— Как зовут товарища? Где живет? — уточнил следователь.

— Сергей Еремин. Жил в Чапаевске. Он умер десять лет назад. Передозировка, — ответил Алексей.

Сыщики заинтересовались делом. Мужчину решили оставить под стражей. Тем временем из Чапаевска вызвали следственную группу и подняли дело из архива.

* * *

Я слушала историю открыв рот. Это же настоящий Раскольников, только современный! Не думала, что такое бывает.

— Андрей, а что было дальше? Он действительно убил? — спросила я.

— Если честно, я до последнего сомневался, — ответил он. — По сути, об этом убийстве в Чапаевске знали все. Город маленький. Плюс задержанный был хорошо знаком с убитым. Мог знать все подробности дела. Но когда ему сказали дать показания на месте, я понял, что не врет. На манекене он продемонстрировал, как наносил удары жертвам. И его слова и действия совпали с описанием эксперта, которое дали несколько лет назад.

— Но послушайте, зачем он сознался спустя десять лет? Так бы никто и не узнал, что он убийца, — удивилась я.

— Мы этот вопрос не выяснили. Обвиняемый сообщил, что совесть замучила. Может, так и есть, — ответил Андрей Сергеевич.

Я обрадовалась, что интересный материал наконец буквально сам пришел в руки. На следующий же день я отправилась в Чапаевск, где десять лет назад произошло убийство ростовщика Шуваева. По базе я пробила адрес семьи убитого.

От соседей узнала, что в бывшей квартире Виктора Шуваева жила его сестра. Мне открыла дверь грузная женщина лет пятидесяти. Я представилась и сказала, что из газеты. Обрисовала вкратце, зачем пришла, объяснила, что хочу поговорить об убийстве ее брата, которое произошло десять лет назад.

— С чего вы взяли, что он кому-то давал деньги в долг? Это настоящая клевета, и вы за это ответите, — возмутилась она.

— Подождите, ведь это даже в материалах следствия есть. В деле об убийстве вашего брата. Вы знаете, что убийца объявился? Он сказал, что… — начала я, однако женщина прервала мой монолог:

— Витя ушел из жизни десять лет назад. Не смейте трепать имя хорошего человека. Не смейте ничего писать в своей газете, если не хотите проблем! А я вам их создам! — кричала она, и глаза наливались кровью.

— Но нам хотелось бы, наоборот, написать объективно в память о погибшем человеке. Поэтому я и пришла поговорить, — попыталась я успокоить ее.

— Идите подобру-поздорову! А напишете что-то — подадим на вас в суд, — отрезала она и захлопнула дверь.

Я была ошарашена подобной реакцией родственницы Шуваева. Я так и не поняла, почему мне угрожали. Но осознала одно: покойный старик действительно занимался незаконной деятельностью. Иначе его сестра не пыталась бы это скрыть.

Именно соседи подтвердили мои догадки. Прошло десять лет, а жители помнили и бандитов, и чиновников в костюмах, и наркоманов, которые захаживали к теневому банкиру.

— К Виктору постоянно ходили разные люди, — рассказала пожилая соседка Антонина Геннадьевна. — Бывало, на крутых машинах приедут, видно, что блатные. Но и наркоманы захаживали. Иногда видела, идет он весь такой худой, ботинки рваные. Я понимала, что к нему. Мы все знали, что он дает деньги людям в долг. Но это дело хозяйское. Они с женой жили тихо. Гости тоже не шумели, никому не мешали. Пришли-ушли.

— А вы случайно не запомнили, в тот день, когда произошло убийство, не было чего-то необычного? Громко хлопнула дверь, кто-то бежал, может, слышали крики? — уточнила я.

— Нет, ничего такого. Все как обычно. О том, что Витю и Любу убили, я узнала только на следующий день. Тела обнаружила их дочка. Они долго не выходили на связь, она приехала проверить, открыла дверь, а там…

— Но люди же все равно что-то говорили, обсуждали. Может, у вас какие-то версии были? — решила узнать я.

— Были, конечно. Да мы разве следователи? Все говорили, что это кто-то из местных бандитов, но не нашли никого, — сказала пенсионерка.

На минуту мы замолчали, и я уже готова была уйти, однако Антонина Геннадьевна поняла, что я интересуюсь неспроста.

— А почему вы спрашиваете? Прошло десять лет! Неужели убийцу нашли? — удивилась она.

— Нашли. Он сам сознался. Пришел в милицию десять лет спустя, — ответила я.

— И кто это? — спросила соседка, изнемогая от любопытства.

— Алексей Носков. Он тоже раньше жил в вашем городе. Вы его знаете? — уточнила я.

— Лешка? Не может быть! Глупость какая-то, — ответила она, будто я ее разыгрываю.

— А вы знакомы?

— Знаю его отца. Вместе работали на заводе. Сашка хороший человек, добрый. И парень у них работящий, институт закончил. Не мог он. Глупость! — возмутилась соседка.

Я успокоила женщину и сказала, что сейчас разбирается следствие и пока рано подводить итоги. У нее же я выяснила, где живут родные Алексея Носкова.

Серая панельная 5-этажка в центре городка. Рядом гаражи и детский сад, который облюбовали для вечерних посиделок местные подростки. Тихий, спокойный двор, где на лавочке перед домом обсуждают последние новости старушки. Правда, местные говорят, раньше все было не так. Еще десять лет назад среди молодежи, как холера, распространилась наркомания. Кражи и аресты были не редкостью. Многие зависимые либо умерли, либо оказались в тюрьме. И только спустя десятилетие жизнь в городе стала спокойной и размеренной.

Именно в такой атмосфере прошла юность Алексея Носкова, того самого современного Раскольникова. Семья мужчины простая, работящая. Отец и мать — Александр и Ольга — всю жизнь трудились на заводе. По словам знакомых семьи, на предприятии они были на хорошем счету.

Носковы люди спокойные, непьющие. За тридцать лет, что они жили в этом доме, никто не помнит ссор или громких криков. Добрым словом вспоминали соседи и детей Носковых — сына Лешу и дочь Машу. Брат с сестрой закончили институт и уехали несколько лет назад в Самару.

— Леша хороший парень. Всегда одет с иголочки, машина такая приличная. Видно, что есть деньги. Отец говорил, он работает в Самаре на солидной должности. Несколько лет назад женился, родился ребенок. Девочке, наверное, уже лет семь, — рассказала их соседка.

— А десять лет назад каким был Леша? Может, в какой-то нехорошей компании в те времена водился? — поинтересовалась я.

— Нет, точно нет. Он всегда был такой спокойный мальчик. Наркоманов в те годы было много, но он не из таких, — ответила женщина.

Квартиру Носковых я нашла легко. Я долго думала, с чего начать разговор. У меня не было уверенности, что отец Алексея знает об аресте сына. В своей практике я уже сталкивалась с ситуациями, когда первой приходилось сообщать ужасные новости родным погибших. Никогда не забуду, как рассказала пожилой матери о гибели ее дочери еще до звонка из милиции. В тот момент я даже забыла об интервью. Мне пришлось успокаивать убитую горем женщину, которая не могла поверить, что ее дочери больше нет. Переживать эти ощущения вновь не хотелось.