стуле и сменила тон разговора на более официальный.

— Лен, перестань. Ты мне как сестра. — Он выставил руки передо мной раскрытыми ладонями вперёд.

— Мою девочку у тебя чуть не изувечили, Тим. — Отчеканила я.

— Не надо отпускать в клуб. Тем более, без защитника. — Моментально ощетинился он, реагируя на мою агрессию.

— Я сейчас тебе дыню на голову надену. Ещё скажи, что сама виновата. А если бы это была твоя дочь? — Зашипела я на него.

— Моя дочь дома сидит и пироги печёт! — Взъярился Тимур.

— А моя сама будет решать идти ей в клуб или печь пироги. Не в кишлаке, а в Москве живёт. — Ответила я ему звенящим голосом.

— Не шуми. Не хотел обидеть. Но у нас так принято. — Сдал на попятную Тим, откинувшись назад на стуле.

— Что-то не помню, чтобы твоя сестра дома сидела, — усмехнулась я.

— Моя сестра умерла десять лет назад. Догулялась. Потом роды неудачные. Её сын со мной живёт. — проговорил он дрогнувшим голосом.

— Прости. Я не знала. Соболезную. — Тихо сказала я.

— И меня прости. Заносит иногда. — Признался мой одноклассник.

— Что хотел, то? — Если его не спросить прямо, то он может часами ходить кругами.

— Лен, меня замучили проверки. Три дня подходят к концу, как случился скандал, а у меня уже были налоговики и пожарники. Остановись. Пожалуйста. — Ответил он.

— Это не я, Тимур. Я двое суток с температурой пролежала. Сегодня первый день более-менее нормально хожу. Так что зря ты приходил. — сказала я твёрдо.

— Не зря. Мало с кем я могу быть собой. Приятно было вспомнить молодость. — вздохнул Тим.

Я не стала выспрашивать, как из утончённого знатока русской поэзии Тимур превратился во владельца клуба. Поступил ли он в театральный институт и закончил ли. Это, очевидно, уже неактуально. Только затягивать визит. Не настолько мы с ним близкие друзья, если двадцать лет не виделись и не вспоминали друг друга. Да и устала я уже.

— Тимур, передавай жене привет. — Сказала я ему на пороге квартиры, когда Ира собралась выпускать гостя.

— Если нужна моя помощь, то.... — начал он, но его перебил звонок в дверь.

Сегодня просто проходной двор, а не дом.

Ира открыла и...

Сердце моё упало. И забилось тяжёлыми толчками где-то в горле. Руки похолодели. Как он посмел? Что ему тут нужно? Я не хочу его видеть. Я вообще не понимаю, как он может спокойно ходить среди нормальных людей. После того, что он сделал. Это мой дом! Я не пущу его сюда! Не хочу пускать.

Но не устраивать же скандал перед чужими людьми. Тим, вон, с интересом уставился. Не пропустит представления, ведь.

Какого чёрта!

Тимур хотел поговорить с моим мужем. Прекрасно!

— Знакомься Тимур, это отец моих девочек, мой почти бывший муж. Ты хотел ему задать вопросы? Можешь проводить его из моего дома. Там и поговорите! — наступая на Тима и, практически, вынуждая его отступить за порог, сказала я.

Двадцать четвертая глава

И Ира ловко захлопнула двери, отсекая нас от ошалевших мужчин.

Минут пять мы с Ирой ошарашенно смотрели друг на друга, пока я не фыркнула и не позвала девчонок пить чай. С тортом! Сейчас сладкое нам — как лекарство. Когда ещё покормишь маму с ложечки!

— Мам, зачем папа приходил? — спросила Оля.

— Я не знаю. — вздохнула я.

— Скоро вернётся. И всё узнаем, — мрачно проговорила Ира.

— Опять упрекать будет? — вздохнула Олюшка.

— Посмотрим. — резко ответила я.

— Они там не подерутся? — Оля смотрела на меня тревожными глазами.

— Не думаю. Хотя я, оказывается, совсем не знаю вашего отца, — усмехнулась я.

— Ты бы видела лицо этого своего одноклассника. Его, похоже, давненько женщины не выгоняли из дома, — улыбнулась Оля.

— Лицо папы мне тоже понравилось. Такое сложное выражение было на нём. — подхватила Иришка.

— Сейчас он вернётся. А у меня нет настроения выяснять что-либо. Если бы не рука, я сбежала бы, — призналась я.

Хотя... Наверное, если неприятности не избежать, то лучше разделаться с ней побыстрее. Но очень не хочется.

Пугало, что у меня объективно не было никакого желания что-либо решать. Хотелось укутаться в плед и спрятаться в норку. Чтобы никто не трогал.

Я очень сильно злилась на Сергея. И мне жутко хотелось сделать ему плохо. Чтобы ему было так же плохо, как и мне.

Всё, всё, что происходит сейчас в моей жизни, это всё из-за него. Вся эта дикая для меня история с дракой, Олюшкина закрытость и грусть после всего, что с ней произошло, все эти иски, заявления и прочая юридическая канитель. И мама в больнице и отец там не обихоженный. И моё увольнение. И я недееспособна.

Я не справляюсь без него. Без мужчины. Без защиты от внешнего мира. Я не готова так плотно взаимодействовать с этим миром.

Я хочу вязать носочки и джемпера своим девочкам, думать о том, что приготовить на ужин, а не быть опорой и защитой своей семьи.

Неужели это я такая неприспособленная? За много лет семейной жизни так отстала от жизни?

Или мир так изменился.

Я не хочу и не очень умею быть бойцом против всего мира.

Безвозвратно потеряно из-за предательства мужа во мне что-то очень важное. И место, что занимала эта часть в моей душе, ноет и тянет. Веет холодом там. И одиночеством. Потому что, эта потеря называется доверие.

Умение доверять свою жизнь мужчине. И жизнь своих близких.

Я сидела не кухне, в уголке, и наблюдала, как девочки моют посуду, когда в дверь опять позвонили.

Ира пошла открывать и вернулась с Александром.

— Саш, ты на машине? Поехали кататься! — обрадовалась я.

Олюшка закутала меня сверху ортеза в палантин, и чмокнула на перед