Мальчика удалось вынуть через три часа, после многократных попыток с использованием всех имеющихся в институте методик. Еще чуть-чуть — и пришлось бы в срочном порядке готовить операционный стол и резать. Но в итоге кесарить не понадобилось, повезло, в критический момент справились. Не повезло в другом — мальчик действительно был как неживой. Второй из близнецов при рождении не издал ни звука, глаза его были безжизненны, а конечности неподвижны. Нине его предъявлять не стали и сразу куда-то унесли. Да ей и самой ни до чего было в тот момент: она почти ничего не соображала и от боли, и от переживаний.

Послеродовой палатой стала все та же, блатная, двухместная. Но теперь там Нина помещалась одна. Ира, соседка ее, за время, пока шли роды, так еще и не вернулась. Когда Нина проснулась после ночных мучений, к ней зашла завотделением, та самая, начальственная дама.

— Нина, — сказала она, присев к ее кровати, — у вас двойня, об этом вы знаете, конечно. — Нина кивнула. Боль за ночь прошла, чем-то ее, она помнила, ночью укололи, но слабость во всем теле еще давала о себе знать, так же как и остатки легкой мути в голове, в передней части, где-то над глазами. Докторша взяла Нину за руку и продолжила: — Второй ребенок ваш, тоже мальчик, — Нина напряженно ждала, что последует дальше, — он… как бы вам это объяснить, ну-у-у, не по науке… В общем, у него ДЦП. — Нина удивленно вскинула брови и посмотрела в глаза врачихе. Та выдерживала паузу, обдумывая, вероятно, способ расшифровки такого непонятного для пациентки слова.

Внезапно Нине стало страшно. Не только потому, что было это неизвестное слово по-идиотски смешным, напоминающим детскую считалку, и поэтому особенно страшным, а оттого еще, как неуверенно держится с ней докторша и затягивает свое объяснение. Еще она вспомнила вдруг, что второго мальчика ей не показали отчего-то, и она не помнит, какой он из себя — тоже черненький, как и первый? Черноволосым у Михеичевых был только дедушка Иван, да и то в молодости, на черно-белой фотографии. Правда, сейчас Милочка Ванюхина темненькая пока, сестра, но, сказали, посветлеет. А так у Ванюхиных все как один русые: и мама Полина, и Шуронька ее…

Врачиха продолжала мяться:

— Это означает детский церебральный паралич. Это такое заболевание, когда поражается головной мозг в результате ряда причин.

— Каких причин? — в состоянии, близком к трансу, сумела выдавить из себя пациентка Ванюхина, предчувствуя страшный финал рассказа. — Почему?

— Что «почему»? — мягко переспросила докторша. — Почему гибнет или почему случается ДЦП?

— Со мной почему? — спросила Нина снова. — Со мной это за что?

Врачиха понимающе помолчала, но решила, что тему вины лучше не развивать.

— Это бывает по разным причинам, — стараясь обрести успокоительную интонацию, попыталась объяснить она и уйти в отвлекающий разговор. — Энцефалит, к примеру, травма также внутриутробная или родовая. Недостаток кислорода в результате перекрытия плацентой, такое бывает тоже, а у близнецов особенно. Тогда случается инсульт, а он обычно с последствиями. Пуповина могла быть пережата нехорошо, и это у близнецов не редкость. Бывают и другие причины, генетического характера иногда случаются. Есть и необъяснимые науке случаи…

Нина слушала с закрытыми глазами, чувствуя, как ее начинает трясти изнутри. Так же точно ее трясло, когда Шурка склонился над ней и первый раз дотронулся губами до ямочки у ключицы. В тот момент она тоже дико разволновалась, но от этого волнения, от этого внутреннего содрогания ей было хорошо необыкновенно — тогда у нее возникло предчувствие надежды и будущего счастья. Теперь все обстояло иначе: интуиция подсказывала, что заход такой докторша делает неспроста, просто для того, чтобы подготовить ее к чему-то ужасному. И это ужасное касалось ее ребенка, второго родившегося у нее близнеца, второго их с Шурочкой маленького Ванюхина…

— Мой сын умрет? — Нина резко открыла глаза и задала свой страшный вопрос, зная уже ответ, который должен последовать. Она все еще надеялась, что то, о чем поведала ей врачиха, не про ее мальчика. Это — просто, как бывает вообще, если сложится самым плохим образом, не ее образом, не их всех Ванюхиных: с Шурочкой, мамой Полиной и Милочкой.

— Такие новорожденные, как правило, умирают в роддоме. А если выживают, их почти всегда изолируют и не выдают родителям, — ответила завотделением и, не дав Нине подумать, тут же сообщила: — К тебе муж просится, давно ждет в коридоре. Я разрешила, думаю, тебе это сейчас необходимо. — Она встала и быстро вышла, приглашающе кивнув кому-то в коридор.

Шурка был с цветами и пакетом с едой. Он поцеловал жену и сказал:

— Я все знаю.

Нина заплакала. Ванюха был к этому готов и не стал размазывать решение, которое принял, идя к жене, — разом хотел разрубить и определиться, как и в делах:

— Нин, мы его не должны забирать отсюда, откажемся давай. Он больной получился и все равно умрет скоро. А первый — здоровый совершенно, они мне сказали. С первым — без проблем по здоровью, — он испытующе взглянул на жену, пытаясь угадать ее настрой, но она молчала, — а у этого внутренний родовой инсульт произошел справа, и рука, и нога слева уже сейчас не работают. А потом все остальное тоже парализуется. Тогда тебе же больше страдать из-за этого придется. Нам же этого не надо с тобой, да? — Нина перестала плакать, но продолжала молчать, никак не реагируя на слова мужа. Тогда Ванюха решил сменить тактику. Он понимал, что если убедить сразу не удастся, то потом будут трудности, и все станет гораздо сложнее. — Ты вот чего, Нин, — тихим, но твердым голосом произнес он, — ты сейчас решить должна для себя: или ты оставишь второго ребенка здесь, который больной, или заберешь, но тогда без меня уже. Я не хочу, чтобы паралитик, даже если выживет, мою фамилию носил, а ты всю жизнь мучилась. У нас в роду никогда инвалидных рахитов не было. И шизиков тоже. Можешь у мамы Полины своей спросить, она скажет. А если это наследное, от твоей матери идет, от Люси, то… извини тогда, такое тоже не нужно для жизни, тогда еще хуже, с алкоголической зависимостью, сказали, и дополнительным слабоумием — еще мучительней вариант, и для него, и для тебя. В смысле, для нас с тобой… — Он поднялся. — Решай, в общем. Завтра мать к тебе обещала утром приехать, у нее в вечер работа, а с Милочкой соседка побудет, я ее нанял, пока ты не выздоровеешь. — Шурка еще раз поцеловал жену на прощанье и добавил, уже веселее: — А здоровенького мне перед тобой показали, тетка эта, начальница, распорядилась. Хорошенький такой, на меня, по-моему, похож сильно, да?

… Иру Лурье, продержав в реанимации сутки, вернули туда же, откуда и забирали рожать, — в палату к Нине. Это случилось вечером, после ухода Нининого мужа. Чуда не произошло, ее семимесячный плод к моменту случайного, по существу, обнаружения факта нездоровья был уже мертв в течение двадцати часов. Недоразвитого мертвого ребенка, тоже мальчика, удалили из Ирины хирургическим путем, пока она пребывала под общим наркозом. Придя в себя после операции и узнав результат, пациентка Лурье не произнесла ни слова — просто сжала губы, так, что засочилась кровь, — поняла, что теперь это означает настоящий конец всему. Чему — всему, не стала вдумываться, не было сил, но первым неожиданно на ум пришел свекор, Самуил Аронович. «Господи, — подумалось ей, — что же будет теперь с дедом? И с нами что?…» — в таком порядке и подумала…